олег васанта - Easy stories

Я останавливаюсь под широким балконом двухэтажного дома. Видимо в доме какой-то праздник, так как на балконе собралась небольшая группа наряженных детей. Они глядят на меня своими большими любопытными глазами, похожие на спустившихся с неба маленьких ангелов. Увидев, что я остановился внизу, они бросают мне сверху медяки и конфеты, принимая за нищего бродягу.

Тогда я поднимаю вверх свое бледное лицо и улыбаюсь им. Они смотрят на меня как зачарованные. На миг даже их дыхание замирает. А когда я ухожу, растворяясь в сумерках, до моего чуткого слуха доносится возбужденный детский шепот, и я знаю, что их глаза при этом восторженно сверкают:

– Это был сам Темный Странник! Это был Он!..

Когда-нибудь я вернусь за ними, но это произойдет еще не скоро.

Ближе к вечеру небо над городком, ревниво прячущим от меня свои тайны, темнеет. Зажигаются огни в его бесчисленных окнах. В окнах, за которыми живут люди с самого рождения ожидающие моего визита. Хотя они, возможно, уже и не помнят об этом. К некоторым из них я зайду сегодня же. К другим – лишь спустя многие годы…

Но рано или поздно, я приду за каждым из них.

По улицам гуляет ветер. Он перебирает мои длинные волосы, и его свежее дыхание почему-то заставляет сжиматься мое странное сердце. Неужели я чувствую сожаление? Я – удел которого возвращать домой блудные души? Я брожу по улицам, с грустью размышляя о том, что все вокруг чего-то боятся. И все они, кроме разве что детей боятся меня! Но ведь напрасно…

«Хватит хандрить», – говорю я себе, оглядываясь по сторонам. Пришло время выполнять свои обязательства. Мое настроение тут же меняется, послушное моей воле, и вот я решительно останавливаюсь у дверей большого красивого особняка.

Я звоню в дверь, и за ней раздаются чьи-то неторопливые шаги. Дверь открывается, и чопорный старый слуга, осведомившись предварительно о моем имени, проводит меня наверх. Он докладывает обо мне, и вскоре я оказываюсь лицом к лицу с хозяином – элегантным темноволосым и черноглазым господином. Он-то мне и нужен.

– Простите, – говорит этот господин, окинув меня проницательным взглядом – но, кажется, произошла какая-то ошибка…

– Никакой ошибки, – перебиваю я, – я намеренно воспользовался именем человека, прихода которого вы ожидали.

– С какой же целью? – спрашивает он недоуменно.

– Мне было необходимо увидеть вас немедленно, – честно отвечаю я.

– И зачем же, позвольте узнать?

– Прежде всего, я хотел бы засвидетельствовать свое восхищение вашим творчеством, – заявляю я.

Услышав мой искренне прозвучавший комплимент, он немного смягчается.

– Вы читали мои произведения? – спрашивает он.

– Все, которые только смог достать, – отвечаю я, это почти правда, за исключением того, что мне, конечно же, нет нужды читать книги, чтобы узнать их содержание – ведь его легко угадать, взглянув на лицо автора. – Вы, наверное, и сейчас над чем-то работаете?

– Над небольшим рассказом, – отвечает этот господин. Он не может устоять перед моим заинтересованным взглядом и продолжает:

– Может быть, этот рассказ покажется моим постоянным читателям немного странным, но мне кажется, что что-то в нем все же есть… – писатель на миг прерывается, задумчиво смотря перед собой. – Это своего рода сказка для взрослых, пожалуй, немного мрачноватая, – продолжает он. – По ходу сюжета, всех ее главных героев рано или поздно уносит в своих лапах смерть и под конец остается только один персонаж: одинокий, уже начинающий стареть холостяк, который, кажется, придумывает некий трюк в надежде избежать ее когтей… вот тут-то и начинается самое интересное…

– Вы думаете, что Смерть так легко обмануть?

Он меряет меня взглядом.

– Простите, – говорит он, вполне опомнившись и уже не понимая, почему он собственно рассказывает мне все это, – но какое все же у вас ко мне дело?

– Что ж, – вздохнув, отвечаю я, – я пришел сюда по вашу душу!

– Что?.. – изумленно переспрашивает он, принимая все за дурную шутку.

Но, посмотрев в мои, вдруг ставшие холодными и бездонными глаза, он понимает, что я сказал правду. Кажется, он начинает осознавать, что его время здесь истекло.

И тут, совершенно для меня неожиданно, этот писатель, промышляющий всякими выдумками, проявляет немалую для своего возраста прыть: он резко толкает меня в грудь и, выскочив в коридор, молниеносно сбегает по лестнице. Я же, потеряв от изумления пару драгоценных секунд, бросаюсь вслед за ним, путаясь в своем длиннополом плаще.

Мы оказываемся на улице, и он, взяв неплохой старт, бежит среди толпы, распугивая прохожих ярдах в десяти передо мной. Я подбираю мешающие мне полы плаща и стараюсь не отставать. В моей голове мелькает мысль о том, как должно быть нелепо и странно выглядит все происходящее со стороны: интеллигентного вида господин, бегущий по улице без пальто и шляпы и мчащаяся за ним Смерть, которой приходится делать гигантские скачки, чтобы только не отстать от него…

А из-за поворота тем временем уже показывается роковой экипаж, которому и предназначено поставить точку в этом, уже немного затянувшемся, эпизоде. Но вдруг, всего лишь на мгновение, я теряю уверенность в том, что на этот раз все произойдет согласно моему плану. Что, если этому уже далеко не молодому господину все же удастся избежать моих «когтей»? Что, если его глупый незаконченный рассказ, в своей сути, не так уж и глуп?..

Впрочем, я тут же беру себя в руки и продолжаю бежать вперед.

Такова моя жизнь.

Осень уехала из нашего города безветренным вечером. Кажется, на желтом Фольксвагене Жуке, а может быть и нет… В любом случае, ее чемоданы давно уже были упакованы и как только внизу появилась та маленькая желтая машина, она вышла из подъезда и скрылась в услужливо раскрытой для нее шофером в старомодном черном картузе дверце. Машина тронулась… и она уехала.

Мы с Сэмми сидели у окна и все видели.

– Кажется, она была в балетных тапочках, – полувопросительным тоном сказал Сэмми, повернувшись ко мне.

– Ага, в стареньких балетных тапочках…

– И платье тоже желтое, под цвет машины.

– Скорее, наоборот, – сказал я.

Сэмюэль немного подумал и согласно кивнул.

Наблюдать за отъездом осени было для нас очень особенным событием. За последние три года мы его ни разу не пропустили. Даже в тот раз, когда Сэмми сильно простудился…

– А шляпа такая же широкополая, как в прошлом году и опять с голубыми лентами, – произнес Сэмми чуть помолчав.

Я кивнул, хотя, мне казалось, что в прошлом году на ее шляпе были еще и рыжие ленты.

Мы молча смотрели в окно и думали об осени. Мысли о ней наполняли наши сердца какой-то непередаваемой сладкой болью, она словно околдовывала нас каждым своим движением, сопровождаемым беззвучным шелестом одежды…