Владимир Митюк - Рентген. Остросюжетные любовные романы

Да нет, уже не пытаюсь, хотя несколько месяцев не оставлял попыток вернуть Елену.

Но сейчас моё внимание привлекла только фотография в рамочке – совершенно неожиданно для такого жилища – Николай обнимал бесподобной красоты женщину – уж можете мне поверить, а у него на коленях сидела хорошенькая белокурая девочка, почти точная копия своей матери. Я не успел вовремя отойти, как услышал голос хозяина:

– Владимир, что застрял? Если хочешь, можешь надеть тапки, а можешь и так. Вмажем, по чуть-чуть, а потом закусим. Идёт?

Какие тут могут быть возражения! Я, наконец, переодел туфли, и последовал за хозяином. Из холодильника, дверца которого висела на честном слове, он достал початую бутылку «Охты», мы налили по рюмке и опрокинули внутрь, запив каким-то тоником. Внутри стало немного теплее.

– Сейчас я пельмешки поставлю, – сказал Николай, наливая в кастрюльку воды из-под крана.

Я мельком оглядел кухню – да, женским духом здесь и не пахло. Вернее, они могли появляться, но только заходить ненадолго, не задерживаясь. Старый стол, покрытый салатным пластиком, навесная полка, пара табуреток. Об относительном достатке свидетельствовала только стиральная машина – то ли «Bosh», то ли «Indesit». Почти как у меня.

Пока мы курили, пельмени сварились. Мы разложили их по тарелкам и обильно полили майонезом – здесь наши вкусы совпадали. Присовокупили по паре помидорок и продолжили застолье уже в комнате. То есть, мы элементарно напивались, комментируя транслируемые по телеку новости.

Мы пристроились на раскладном диванчике, откуда Николай убрал брошенные джинсы – на один из двух имеющихся стульев – тот, возле компьютера. Странно, но его квартира показалась мне слепком моей, или я просто вызвал её в своем сознании? Нет, реальность была абсолютной. Как и висевшая книжная полка с не вытертой пылью и едва прозрачным стеклом. То есть, бардака не было, но слишком мужской была обстановка, как и та игра, которую мы начали смотреть не с начала.

Увы, наши проигрывали, и не было заметно, что они пытаются изменить ход событий. Во втором тайме тренер заменил признанных бойцов, и произошло чудо. Не сразу. Просто незаметно инициатива перешла к нашим, и они соорудили пару голов, причём второй – на последней минуте. Проявив, тем самым, известную волю к победе. Мы выпили и за это, и чуть не обнялись.

– Да, надо наших и в сборную.

– А кто тренер, кто?

– Конечно, Москва есть Москва, – в некоторой неприязни к столице мы были едины.

– Если бы ещё «Крылышки» сделали «Спартачок».

– Во «Времени» покажут, нет прямой трансляции. А у наших есть шансы…

– Да, может, в УЕФА пробьемся. Посмотрим.

– Угу, не менее одного матча.

– Но и не более.

– Увы, если нарвёмся на испанцев или немцев, и на этом всё закончится.

К сожалению, предыдущие опыты оставляли мало надежд удачный исход. Мы даже не спорили, но в какой-то момент я почувствовал, как меня слега повело.

– Пойду, умоюсь, – зачем-то доложил я, – а то вся физиономия горит, и пошёл в ванную. Она была облицована новыми плитками, сиреневыми, так что ощущалась прохлада, и подставил голову под холодную струю. Это привело меня в чувство, ибо выпито было уже немало. Тем более что в последнее время я не злоупотреблял, а ограничивался одной, максимум, двумя бутылками пива.

– Ну, всё в порядке.

Я пригладил мокрые волосы и плюхнулся рядом с Николаем. Но тот тоже встал, и направился по моему же пути.

Мы выпили ещё, но чисто символически, и я снова взглянул на фотографию, что не ускользнуло от его внимания:

– Да, это жена и дочь.

– И как? – вопрос в свете нашего прошлого разговора был абсолютно бессмысленным, но неизбежным.

– А никак. Он встал и повертел фотографию в руках.

– Всё, кранты.

– Но почему?

Он только пожал плечами, а моё сознание на миг просветлело, ибо и я искал ответ. Уже год. И не понимал.

– Потому. Потому что я больше не мог.

Он не договорил, а я и так понял.

– Ладно, это слишком личное. Давай, ещё выпьем. За прекрасных дам. И не дам, и не вам. Стоя.

Мы встали, как два тополя на Плющихе (третий засох), чокнулись, покачиваясь, как от ветра. И прошло на ура, не задерживаясь. Запили пивом, позабыв, что такой ёрш даст знать о себе не сейчас, а утром. Даже не утром, а когда будет казаться, что всё прошло, неумолимо настигнет жесточайший отходняк. Правда, мы допили последние капли.

Но он, оказалось, сказал далеко не всё:

– Да, мне хватило только одной встречи, – я понял, что он имеет в виду, – и пропал.

– Ну, что там по ящику?

Он взял пульт и начал переключать каналы, а я лихорадочно соображал: так, если то, что говорит Николай, правда ли, что их знакомство ограничилось одной встречей. Значит, мне надо искать причину в другом, то есть, в себе. Но разве ж я не старался? Мне стало себя жалко, особенно сейчас, под воздействием алкогольных паров, ибо я знал, что у Елены сейчас никого нет, да и сам я практически ни с кем не встречаюсь. Так, было пару раз, к взаимному удовольствию, но разве ж это можно считать чем-то серьёзным? И, может, Николай мне ничего мне не рассказывал, а я вложил в его уста свои подсознательные мысли? Сейчас же они путались опять, и я плохо осознавал даже то, что говорил диктор.

– Ну, Вован, давай.

Мой визави наполнил рюмки, и протянул мне хрустейший огурец. Я сделал маленький глоточек и поставил рюмку. Прошла. Почему-то пить больше не хотелось.

Какое-то время мы были погружены в собственные мысли, о чем-то говорили, комментировали, но существовали каждый сам по себе. Повернувшись, я почувствовал, что Николай опять что-то рассказывает:

– И я до сих пор прихожу к той самой поликлинике. Смотрю, как она уходит, и не могу сделать ни шага навстречу, ни подойти к ней. Хотя. Имею ли я право? Разрушать не мной созданное, когда свое уже разрушил. Ты как считаешь? – Но это было не ко мне, а в пространство.

А в глазах его я прочел тоску, или хотел прочитать? Ибо обладал знанием, но не средствами для действия.

– И я не могу к ней подойти. Наверное, там любящий муж и всё такое. Зачем? Ну, извини, тебе это, наверное, совсем не интересно, и не нужно. Извини. Может, что-нибудь придумаем?

– Я позвоню. – Николай протянул мне трубку.

На какое-то мгновение мне показалось, что вот, я позвоню, и всё решится. Хотя, повторяю, к этому времени сердце стало биться относительно спокойно, я стал способен воспринимать реальность. Но что делают несколько рюмок! Мы оба были в волнистом состоянии – то наступали моменты отрезвления, то затемнения, однако к пределу не подошли.

Итак, я набрал номер.

– Лена, это ты?

– Да, и что?

– Как дела?

– Ты же знаешь. Всё в порядке. У Алёшки почти одни пятерки.… И…

– Так, может, чтобы было ещё лучше, ты вернёшься? Или я?