Анко Джэер - Самый человечный цвет

– Знаешь, – улыбнулся я, – в тебе есть что-то керуаковское.

– Керуак, – она просмаковала каждый слог этого ставшего культовым имени, – он хорош, мне нравятся его безумные книжки. Но, на самом деле, я немножко Крис МакКэнделс, и в какой-то момент я тоже куда-нибудь исчезну. Не удивляйся, ладно?

– С тобой я вообще ничему не удивляюсь!

Мы постепенно продвигались на юг, делая остановки там, где нам хотелось. Конечно же, мы заехали в Лос-Анджелес, потом в Лонг-Бич и Ньюпорт, где валялись на пляже и даже залезли в воду.

В Сан-Диего мы въехали во второй половине дня и решили отправиться в Мишн Бэй парк. В океанариум мы уже не пошли, но провели совершенно замечательно время, гуляя по парку и наслаждаясь соленым морским воздухом. Вечером Джой предложила пойти пешком в центр города. Мы оставили машину на стоянке и осуществили задуманное.

Я решил, что когда-нибудь, когда состарюсь, переженю всех детей и отдам все долги, приеду со своей женой жить именно в этот город. Бледно-оранжевые фонари рассеивали густеющую ночь над мощеными плиткой тротуарами, из всех пабов звучал смех и крики болельщиков американского футбола, а над всем этим лились чарующие звуки южного блюза и американы. Было тепло и безветренно, гуляли люди, попивая вишневую колу и пиво, и никто никуда не спешил, даже не думал, что надо куда-то спешить!

Мы купили большую порцию мороженого на двоих и устроились на террасе кафе. Джой радостно оглядывалась.

– Я когда-то уже была здесь, это было давно. Я тогда повстречалась с одним замечательным молодым человеком и его семьей. Он музыкант, и мне посчастливилось побывать на концерте его группы в местном Доме Блюза. Это было прекрасно! Я влюбилась в его музыку с первых нот, и не могла отказать себе в удовольствии пообщаться с ним после шоу. Он оказался невероятно милым, немного застенчивым и скромным, а потом я познакомилась с его женой и маленькой дочкой. До сих пор воспоминания об этом эпизоде в моей жизни вызывают у меня улыбку…

Город не планировал засыпать той ночью. Если такое оживление царило там субботним вечером, что же обычно тут происходило по пятницам? Впрочем, может когда-нибудь мне и удастся это выяснить. Я пока не знал, какие у Джой были планы на будущее, и что мы будем делать после того, как доставим машину адресату, но я ни на миг не сомневался, что она не останется здесь надолго. Уж слишком прилежно она изучала мой атлас, словно стараясь наизусть запомнить все карты и дороги. А я сам пока толком не знал, куда бы я хотел дальше отправиться. До этого момента всегда находился кто-то, кто подсказывал мне, что делать дальше. Сначала Дэни отправила меня в Калифорнию, потом Джой позвала в Сан-Фран, а оттуда Джэфри отправил сюда. Наверное, снова должен найтись кто-то, кто дал бы мне разгоночный пинок. Хотя, может, уже пора прекращать полагаться на других и самому принимать решения?

Мы шли по одной из улочек старого города, когда Джой вдруг схватила меня за руку и очень уверено потащила в сторону клуба, из которого доносилась музыка, и который оказался тем самым Домом Блюза, о котором она мне рассказывала. На сцене выступала группа, состоявшая из трех парней и двух девушек, может, чуть старше меня, и они играли очень веселую музыку. Одна из девушек, не переставая улыбаться ни на секунду, играла на банджо, и его задорный звук просто не мог оставить никого равнодушным. У другой девушки в руках был бубен, на котором было написано «Любовь реальна», и это тоже вызывало улыбку. Ну, эти ребята не могли ошибаться! Мы заплатили за вход и присоединились к зрителям. Когда эти ребята отыграли свой час, на сцену вышла другая группа, и Джой запрыгала от счастья и захлопала в ладоши так громко, что в одиночку стоила целой толпы.

– Это тот самый музыкант, о котором я тебе рассказывала! – прокричала она мне прямо в ухо.

И, надо признаться, это были великолепные три часа моей жизни. Это была настоящая американа, самая светлая и солнечная музыка, которую только можно было вообразить. Да и какой могла быть музыка в городе, где триста шестьдесят дней в году светило солнце? Я чувствовал, как во мне разгоралось солнце, мое личное, маленькое, но яркое и теплое солнце. Вообще-то, оно было там всегда, просто в тот момент оно как будто подзарядилось от этой музыки и от людей вокруг, и от калифорнийского солнца, и от Джой, в первую очередь от нее.

После концерта мы остались ждать музыкантов у выхода. Когда вышли участники первой группы, мы поболтали с ними, выражая свою признательность за отличный концерт и желая всяческих успехов в творчестве. Они скромно улыбались и благодарили, хотя, казалось бы, за что? Это нам надо было благодарить их за чудесную музыку и прекрасный вечер. Джой сфотографировалась с ними, и ей даже дали подержать бубен, от чего ее улыбка достигла такой ширины, с которой могла соревноваться только улыбка чеширского кота.

Ну, и конечно, мы дождались музыкантов второй группы. Солист заметил Джой, прищурился и улыбнулся.

– О, привет, давно не виделись!

Она представила нас друг другу, и он пожал мою руку. Мы поблагодарили его и его друзей, а он, опять-таки, поблагодарил нас, чем снова привел меня в недоумение. Ведь мы были всего лишь слушателями, разве нет? Они давали нам в разы больше, чем мы могли бы дать им!

Джой снова протянула мне камеру, и я сфотографировал их. Парень улыбался. На прощание она попросила его передать привет его семье, и расстались они со словами: «Увидимся в следующий раз», и я даже не сомневался, что да, увидятся.

На обратном пути мы почти бежали. Потому что хотелось бежать и прыгать, и петь, и плакать от счастья. Это было чудесное чувство, вызванное чудесной музыкой и не менее чудесными людьми. Джой пела. Ее голос-виолончель отражался от стен домов и смешивался с возбужденным шумом абсолютно счастливого города.

Сильно за полночь мы вернулись к нашей машине. Я вытащил из рюкзака небольшой, но теплый спальный мешок, и мы вдвоем устроились на заднем сиденье автомобиля. Уже утром мы должны были расстаться с этим нашим временным пристанищем, а уж что там дальше – должно было показать время.

Рано утром я завел мотор и погнал машину к кварталу Газовых фонарей, который на время выставки перекрывали и делали полностью пешеходным. Не смотря на то, что на дворе было начало октября, солнце светило во всю, и было очень тепло.

Женщина-полицейский пропустила нас, и я медленно ехал, оглядываясь по сторонам, пока вдруг Джой не вскочила на ноги и не замахала руками, выкрикивая имя брата Джэфа.

– Лерой! Рой!

Мужчина, такой же здоровяк, как и его старший брат, вскинул вверх руку и приветливо нам помахал. Рядом с ним в кресле сидела женщина в темных очках. У нее на ноге был гипс. По-видимому, это была его жена.