Лидия Сычева - Сёстры. Сборник

– Мужики не собаки, на кости не бросаются, – с гордостью вставила мощная Соня. – Поискал, поискал ее в постели граблями и устал!

– А все-таки, почему же он с ней развелся? – задумалась вслух худощавая по сложению аналитическая журналистка.

– Ну, я так поняла, – заговорщицки понизила голос рассказчица, – не состоялась у них судьба под одеялом. Я глянула, она сухая, как стручок. Какая тут масленица может быть? Бернар все твердил: «Люси – примерная католичка, отличная мать». Со скуки можно подохнуть! А мужики сейчас насмотрелись видиков, их разбирает на приключения. Короче, у них – постельная трагедия.

– Да-да, все-таки это главное в жизни, – горько подтвердила самой себе важный вывод бывший профлидер. – Даже у буржуев.

– Послушайте, Петровна, – замялась молодая журналистка, – на знаю как и спросить… Но без этого картина будет неполной… Как бы… Ну… Неформальная часть визита… Вы успели что-нибудь понять?

– Про интим, что ли? – обрадовалась Наталья Петровна. – Девочки, кавказский вариант. Еще в автобусе что-то шептал, шептал на ухо, целоваться полез… Сразу как случилось у нас, он мне пыхтит: «Наташка, не предпочитаешь ли ты выйти за меня замуж?» «Подумаю», – говорю. Я вам не показывала его фотографию?

Женщины склонились над небольшим снимком. С него задорно, распустив каштановые бутафорские усы, глядел коротенький круглый мужичок. Он весь состоял как бы из нескольких колобков – головы, смахивающей на веселую детскую погремушку; идеально очерченного животика; кривоватых, видимо, еще и согнутых для равновесия ног (жених стоял на горных лыжах у изъезженного снежного склона). Мужичок был откровенно не ах, но женщины, доверяя счастью Натальи Петровны, уважительно всматривались в глянцевое изображение.

– Веселый какой, – наконец похвалила завхоз Соня.

– Видно, что крепкий, не больной, – оценила завкадрами.

– А по национальности кто? – поинтересовалась молодая журналистка.

– Француз, – махнула рукой невеста, – да и какая разница…

Рабочие на крыше все-таки докурили. Выбросили смятую пачку, небрежно ступая, подошли к краю. Тот, что в каске, примерившись, стал ловко спускаться вниз, в зияющее пустотой нежилое окно верхнего этажа. Благополучно достигнув цели, он подстраховал товарища. Женщины, все это время непроизвольно следившие за рискованной операцией, облегченно вздохнули.

– Слушайте, – спохватилась журналистка из отдела анализа. – А кем жених работает? Как с зарплатой?

– Бернар служит в филиале крупной кампании, я забыла название, – наморщила лоб Наталья Петровна. – Его задача – рассчитать, выгодна ли предложенная сделка фирме. Поначалу я ужасалась: он постоянно считает! В кафе: что выгодней, взять кофе или сок? В магазине. За обедом. Везде! Цифры, выкладки – он так этим увлекается! Не представляю, можно ли к такому кошмару привыкнуть… «Ситроен» у него цвета топленого молока, средство передвижения, будем к океану ездить; костюмов и обуви – я раскрыла шкафы – склад! Штук по сто. Правда, зачем столько – непонятно. Все одинакового фасона, цвета.

– Зарплата-то какая? – напомнила Соня.

– На наши деньги – двести восемьдесят три тысячи. – Наталья Петровна сделала эффектную паузу и закончила: – В месяц.

В кабинете сразу стало как-то особенно холодно. День засерел, повернул на вечер. Секретарша потянулась к выключателю, с потолка брызнул желтый свет. На стене, распластанная как медвежья шкура, висела вырезанная по контуру карта бывшего Советского Союза. Она была густо испещрена красными кружками – спецкор Царева отмечала на ней места своих многочисленных командировок.

Молчание затянулось.

– Да…, – озадаченно прервала тишину аналитическая журналистка. – Но, Петровна, вы же пишущий человек! Как вы будете жить на чужбине, в незнакомой языковой среде? И потом, что вы там будете делать? Чистить сто пар ботинок и столько же костюмов? Неужели быть французской домработницей почетней, чем русской журналисткой?! Ведь от их изобилия можно сойти с ума! Вся жизнь – на койках, «ситроенах», лужайках… Анже, Анже… Утратьте иллюзии! Потом, вы же совершенно не знаете этого Бернара, – Наталья Петровна попыталась что-то возразить. – Ну, хорошо, – поправилась ораторша, – знаете год по письмам и неделю очно. Но ведь не любите! А счастья без любви не бывает…

– Тебе хорошо рассуждать о счастье, – обиделась Наталья Петровна, – у тебя муж! Мужик в доме – великое дело. Брат ко мне приехал раз за три года, ходит по квартире, все кругом рушится. Взялся мне помогать, гвозди забивать, а я сижу рядом и плачу. Вы хоть представляете, – она обвела женщин повлажневшими глазами, – что значит быть одной, растить ребенка?! Какая ответственность! Каждый день понимать – не дай Бог сдохнешь – он никому не нужен! Трястись из-за копейки, все подсчитывать, а бывший мой появился раз в пятилетку, сунул сотню, так я его благодарю – с тайной мыслью, может еще когда что-нибудь даст. А сын? Постоянно все предотвращать – на каждом углу наркота, дрянь, вензаболевания. Куда ни кинусь, кругом одна. Потом, мне две операции, помните, за прошлый год по-женски сделали? От чего болячки? От тоски, от ненормальной жизни. Каждый день в руках сумка с картошкой, с продуктами. И понимание – завтра ничего лучше не будет. Не то, что сказки, вообще – ни-че-го! Что мы видели? Как так жить?

…Из редакции женщины вышли вместе. Офисные вывески, окна ярко, зовуще светились, и от этого темнота казалась гуще и зловещей. Прощались шумно – до завтра. Секретарша Соня и Наталья Петровна пошли вместе к автобусу. Спецкор Царева рассказывала о том, что Бернар собирается приехать в Россию, попросить благославления у ее мамы. А мама – в Оренбургской области, и как показывать французу поселок Кувандык? Дом плохонький, туалет во дворе, а когда буран, то вообще на ведро ходят… Но все это не скоро, не скоро… Соня привычно слушала, поддакивала и даже давала дельные советы.

Завкадрами Чулкова спешила к метро, приноравливаясь к неровностям гололеда. Она подумала, что Наташка дура, но тут же истребила прозрение бескорыстным пожеланием: «Дай ей Бог всего!» Чулкова стала мечтать: о розовых розах – целой охапке – которую ей подарит Некто на глазах у мужа; о путешествии к океану на «Ситроене» цвета топленого молока; о каких-то особых поцелуях… На душе у неё было тепло, покойно.

Журналистка аналитического отдела по пути домой зашла погреться в дорогой магазин. Она ни о чем не думала, не смотрела на цены – отдыхала. В магазине было много зеркал, молоденьких накрашенных продавщиц, иностранцев, которые роились и жужжали по залам. «Новые русские» на ходу наслаждались мобильными телефонами, лица у них при разговорах становились детскими и неразвитыми. Наотдыхавшись, журналистка вышла из магазина. У заплеванного входа требовала милостыню старушка «а-ля Диккенс», протягивая прохожим пустую и глубокую горсть. Журналистка присмотрелась и решила, что старушка ряженая – на работе. Но монетку ей все же дала. Нищенка автоматически пожелала здоровья и благ.