Георгий Баженов - Земное и вечное (сборник)

– Не могу.

– Не понимаю, – удивлялся писатель. – У мужика отец есть, а он увидеть его не хочет. Дурак ты, Максим Владимирович!

– Не могу.

– Заладил, как попугай: не могу, не могу… Смотри, поздно будет.

Как мог объяснить Максим, хотя бы даже и писателю Баженову, что нельзя ему ехать к отцу: родная мать не простит Максиму этого, она ни видеть, ни слышать, ни знать ничего не хотела про бывшего мужа. Как так: ее бросили с младенцем на руках, она ребенка вынянчила, вырастила, выходила, годы и годы, жизнь на него потратила, а теперь сыночек вырос и отблагодарил мать: поеду к отцу… Нельзя этого делать, нельзя!

– Неизвестно еще, кто кого бросил, – говорил Баженов. – Даже если и так, все равно поезжай, подумай: как отец обрадуется, увидев тебя. Как слезы у него потекут по щекам: сын приехал! Дурак ты, ей-богу, дурак.

– Не могу.

А потом отец умер, и мать передала Максиму письмо для него от отца – то ли из прошлого, то ли из будущего… Многое что узнал Максим о себе и об отце из этого письма. Но самое страшное было другое: когда мать умерла (странно, но Максим как-то легко пережил смерть матери – может, потому, что она не была язычницей и идолопоклонницей?), выяснилось, что не отец бросил ее с ребенком, а она изменила ему. Она загуляла с директором «Большого Урала» в Свердловске (был такой ресторан), и отец не выдержал, уехал в далекий уральский поселок Нижние Дворики… Вот этого больше всего и боялась мать: что сын узнает настоящую правду.

– Говорил я тебе, что ты дурак! – подытожил писатель Баженов. – Так и оказалось. Все надо делать вовремя, друг мой, во вре мя.

Хорошо болтать языком, особенно если ты писатель: тебя это никаким боком не касается, а судить да рядить ты почему-то вправе. Неплохо устроились писатели!

…И вот теперь: что мог Максим ответить Нине?

Да и кроме того, положа руку на сердце, пугала его немного эта заполошная и странная старуха Мартемьяна Фирсовна. В письмах – это одно, а в жизни с ней общаться – совсем другое. Ведь придется жить одним семейством, в одном доме, – тоже не сахар. Да и так, по каким-то неприметным деталькам и черточкам, Максим догадался: не совсем свят был отец Владимир Викентьевич Котов, а жил в каком-никаком браке с этой старухой, пусть она тогда не старуха была, но все же…

Как-то стыдно перед памятью матери жить бок о бок с отцовой пассией.

Да и вообще… пока… как бы это… страшновато… рановато…

Так что же ответить Нине?!

А в это время попугай Бинго, тоже на Урале, но совсем в другом поселке, в поселке Северный, суматошно и настойчиво кричал:

– Я знаю, где золото лежит! Я знаю, где золото лежит!

Антон Иванович от души смеялся: «Какой болтливый! Все тайны ваши выдаст».

Но дядя Костя с тетей Верой Капитоновы и в самом деле заверили Антона Ивановича:

– Он действительно знает, где золото лежит. Он нам его показал…

– Как это? – не понял Антон Иванович.

– А вот пойдем-ка, Антоша, во двор.

Они вывели его из дома и повели к сараю, где столько лет подряд, в детстве, играли в прятки друзья Виташи Капитонова. Ах, какое было время, как оно далеко и как близко… По времени далеко, а вот руку протяни, погладь вот эти шершавые выгоревшие доски, проведи рукой по их даже и нынешнему прокалённому теплу – покажется, все было совсем недавно, только что, час или два назад…

– Вот видишь, собачья будка?

– Ну как же… сколько лет у вас там жил этот… как его…

– Динго!

– Точно! «Дикая собака Динго», еще книга такая была!

– Вот-вот, правильно ты помнишь. Виташа где-то щенка подобрал, принес домой. А где ему жить? Тогда моды и гадости такой не было, чтобы собаки в доме с хозяевами жили, спали на их кроватях и ели из одной миски (какая мерзость!), вот Константин Иванович и сколотил для Динго будку. Помнишь, Костя?

– Ну а как же, Верочка, конечно, помню. Мне еще для крышицы кусок рубероида понадобился, я к Баженовым пошел, попросил у Виктора Авдеевича.

– Это отец Георгия?

– Ну да, мы Георгия в мальчиках Геруськой звали… А теперь, конечно, он большой писатель, его весь мир знает, Баженова-то.

– Правда? – рассмеялся Антон Иванович. – А я его когда в Москве вижу, он мне всегда мрачно говорит: «Ни одна собака нас нынче не знает.

Вот дай рубль и книгу в придачу, рубль возьмут – а книгу выкинут!»

– Ну, это он преувеличивает. Конечно, время не то, всё не то, но мы здесь, на Урале, вот у себя в поселке, во всяком случае в нашем доме, мы его постоянно перечитываем. Привет ему от нас горячий передавай!

– Ау, Георгий, – дурашливо закричал Антон Иванович, – передаю тебе привет с родины, ты слышишь?

«Слышишь, слышишь, слышишь…»– откликнулось эхо, и тетя Вера с дядей Костей заулыбались.

– Ну вот, – продолжил дядя Костя рассказ, – взял я у Баженовых немного рубероида, будку сколотил, крышу сделал, все честь по чести… Сколько лет потом служил нам верой и правдой Динго!

– Я помню, лохматый такой, с карими глазами, – вставил Антон Иванович.

– Даже и глаза помнишь, Антоша? – умилилась тетя Вера.

– Помню.

– Давно Динго умер, а будка осталась, – продолжил со вздохом дядя Костя. – Ну, мы ломать ее не стали, стоит себе и стоит. И что ты думаешь, Антоша…

– Ну-ну?

– Когда привез нам Виташа из заморских стран попугая этого, мы хотели его Динго назвать, а сын почему-то не разрешил. Говорит: что было, то прошло, да и не стоит попугая собачьим именем называть. Пусть будет Бинго!

– Я знаю, почему Бинго, – улыбнулся Антон Иванович.

– Почему?

– Да потому, что он там, в Испании, гостиницу себе купил, а она «Бинго» называется.

– Ну да, ну да, что-то такое он нам рассказывал. Но неужели он гостиницу купил?

– Купил, точно. Вот видите, трость? Я ее всегда теперь с собой ношу, мне ее Виталий подарил. Видите, здесь написано: Hotel BING04 Потому, видно, и попугая Бинго назвал, в честь своей гостиницы.

– Теперь понятно… Но для нас главное – он умный оказался. Как пророк какой-то.

– Пророк? – вновь рассмеялся Антон Иванович.

– Не поверишь, Антоша, – округлила глаза тетя Вера, – истинный пророк. Целыми днями сидел и твердил: «Я знаю, где золото лежит! Я знаю, где золото лежит!»

– Ну, где золото лежит? Где?! – не выдержал я однажды, – произнес Константин Иванович, и в шутку передразнил его: – Где?!

– И что ты думаешь, Антоша, – зашептала тетя Вера, – он вылетел из клетки и прямиком, прямиком из дома, по двору, вот сюда, к собачьей будке.

– Ну и? – как бы дурачась поинтересовался Антон Иванович.

– Влетел в будку, что-то там шебуршал, возился, сопел старательно, а потом, бац, вытаскивает из будки кусок золота!

– Да вы шутите?! – не поверил Антон Иванович.

– Вот с места нам не сойти! – закричали в два голоса Капитоновы-старшие.