Анна Горностаева - Радуга

– Собаку не пробовала?

– Как это – собаку?

– Ну, собака, лает на кошку, кошка убегает, залезает на дерево… И молоко цело. А с собаками договориться значительно проще.

– Верно, – просияла Анхесенпаамон. – Спасибо. Так и сделаю.

Никому другому Боб не стал бы помогать. Таковы правила – заботься только о своем рождении, иначе опоздаешь, потеряешь, упустишь возможность. Помогать другим – значит, вмешиваться в чужую судьбу, а тут дай бог в своей разобраться. Но египтянку было жаль – очень уж она хрупкая, беспомощная, наивная. Словом, женщина, которую хочется защищать. Интересно, в земной жизни она будет такой же воздушной, сероглазой, темноволосой? А вдруг родится кособокой, с бельмом на глазу и вреднючим характером? Нет, отмахнулся Боб, не может такого быть. Это было бы слишком несправедливо.

ХХХ

Следующие несколько дней Боб занимался вещами более приземленными, чем поэзия: затянули соседские склоки на коммунальной кухне, где стервозная баба Маня коварно гасила газ под кастрюлей потенциальной прародительницы Боба и не давала бедной женщине приготовить обед к приходу мужа с работы. Родственница злилась, пыталась выяснять отношения, а под конец так разобидилась на вредную соседку, что всю энергию своего молодого здорового организма направила на вынашивание плана мести, вместо того, чтобы думать о продолжении рода.

Боб упорно втолковывал женщине, что есть в жизни вещи поважнее разборок в московских коммуналках, но та отказывалась верить: для того, чтобы убедить ее, понадобилось поднять чуть ли не всю родословную и модифицировать ген скандальности и агрессивности. Когда наконец мадам отказалась от плана мести (а он был хорош – подбросить в соседский чайник собачьи экскременты) и обратила свою энергию в мирное русло, Боб чувствовал себя измученным, словно целый день разгружал вагоны.

Немного передохнув, он разобрал еще пару семейных проблем, задержал в пути поезд, который никак не должен был прибыть вовремя в немецкий город Брауншвейг, выкинул из телевизионной программы очередную серию бразильской мыльной оперы, из-за которой могло быть отложено давно планируемое свидание, и, довольный собой, откинулся в кресле. Каким-то образом он чувствовал, что близок к решению, скоро на рабочем столе загорится красная лампочка, что означает – все, программа завершена. И тогда… даже думать об этом было страшно, но одновременно с тем упоительно. Тогда Боб с полным правом будет называться человеком. Он узнает все радости и горести, испытает боль и великое счастье. Ему предстоят взлеты и падения, любовь, разочарование, признание и критика. Как это прекрасно и как обременительно!

Но рано было предаваться мечтам – необходимо было еще раз все проверить. Боб решил вернуться к австрийской императрице, чтобы удостовериться, что все сработало, как надо. Он часто так делал – прокручивал пленку назад, закреплял успешный результат, прежде чем с легким сердцем взяться за новое дело. В Вене все шло хорошо – поэтическое вдохновение помешало Елизавете продолжить урок иностранного языка, учитель благополучно был сбит лошадью и получил необходимую медицинскую помощь от проходящего мимо студента-медика, который утвердился наконец в своем призвании. Успокоенный, Боб из чистого любопытства вернулся к Сисси – как там ее творчество?

Оказалось, и ей Боб помог. Красивое стихотворение о чайке повлекло за собой дальнейшее развитие дарования: целый цикл меланхоличных произведений был написан Елизаветой, все совершенствующей свое мастерство. Так, хорошо… Образ одинокой мятущейся птицы настолько укоренился в ее сознании, что она еще больше отстранилась от мужа и троих детей, предпочитая затворничество светской жизни и семейным радостям… Ну ладно, что дальше? Забота о собственной фигуре, маски для лица из сырой телятины, кокаин для поднятия настроения… Вот глупость какая…

И тут Боба как током ударило – оказывается, смерть кронпринца Рудольфа, единственного сына Сисси и Франца Иосифа, напрямую связана с той проклятой чайкой, которую черт дернул носиться над морем! Конечно, в этой цепи десятки звеньев, но результат – вот он, прямо перед Бобом, на экране: охотничий домик в венском лесу, тридцатилетний наследник престола со своей возлюбленной и два выстрела. Двойное самоубийство. Официальная причина никогда не была установлена. Историки говорят, что принц не был готов к управлению страной, страдал от возложенного на него бремени славы и ответственности, на него возложенного; что был подвержен психическим заболеваниям; что наконец нашел ту женщину, с которой он хотел бы умереть, поскольку сам был не в состоянии прервать свою жизнь, и поручил это ей. Подозревали также заговор со стороны младшего брата Франца Иосифа. Какой там заговор! Вот она, причина, обнаруженная Бобом – проклятое стихотворение, дело его рук.

А что же Сисси? Тут еще хуже: депрессия, терзания, попытка отвлечься от невыносимого горя на чужбине… Путешествия – по морю, по железной дороге, разные страны, новые люди. Но нигде нет успокоения, нет мира в душе… И наконец точка – Елизавета убита итальянским анархистом, убита случайно, просто подвернулась под руку, под остро отточенный напильник, предназначенный совсем для другого человека. Но Боб знает, что все случайности крепко связаны между собой, связаны им, Бобом, движениями его пальцев, нажатием кнопок, находящихся на его столе, переключением рычагов. А если бы не было этих действий, не появилось бы стихотворение, не возомнила бы себя императрица великой поэтессой, была бы повнимательнее к мужу и детям… Но тогда Боб не родился бы.

Что же получается, Боб – убийца? Пусть невольно, но он виновен в смерти двух человек? Да что там двух, одному богу известно, сколько людей обрекает он каждый день на страдания и гибель, нажимая свои кнопки! И все это ради единственной цели – родиться, появиться на Земле, жить среди таких же жестоких и эгоистичных людей, равнодушных к чужому страданию!

Голова пошла кругом, и Боб как-то вдруг почувствовал нехватку свежего воздуха. Внезапно он ощутил боль в груди, там, где у людей бьется сердце. Но у него не было сердца, у него ничего не могло быть – ни страданий, ни угрызений совести, ни огорчений. Лишь трезвый ум и рассудительность. Он сделал несколько глубоких вдохов и попытался успокоиться. Это удалось лишь отчасти. Только что сделанное открытие угнетало его, давило, мучило. Он решительно выключил экран и покинул кабинет.

В саду неизменно сияло солнце, и все дышало покоем и умиротворением. Казалось, что на Земле нет горя и страданий, не умирают люди, не подстерегает каждого из них глупая и нелепая случайность, готовая разрушить самые прекрасные планы… Здесь, где ничего никогда не изменяется, где население не болеет и не стареет, где всегда умеренная комфортная температура и идеальное магнитное поле, человеческие страсти представлялись фальшью, неуклюжим фарсом, придуманным сценаристом-неудачником. Что заставляет людей губить себя и других, разрушать планету, уничтожая ее медленно, но верно? Что толкает здешних обитателей туда, где царят несправедливость, измена, предательство, эгоизм и хаос?