Владислав Санников - Багровая тень прошлого

Уже в начальном классе, я подрался со своим одноклассником Мишкой, которого подослали старшеклассники, чтобы спровоцировать эту драку. Ими было всё продумано и в стандартной схеме отработано. Он начал говорить что-то обидное. Слово за слово, мы начали толкать друг друга. Тут подлетели старшеклассники, потому что это всё было на перемене, и кто-то из них сказал мне, что я буду махаться с Мишкой. (Мишка. Осужден.) Так называлась раньше драка, я сказал, что буду, им этого и было надо, они обрадовались, что спровоцировали драку. Окружающие на перемене слышали это, и слух расползся быстро по другим классам. Мы пошли на урок. Со мной сидел за партой одноклассник Алексей, который, как и я, плевал на все кучки и шайки, созданные в нашем классе (Алексей. Умер. Инфаркт). Лёха был хороший парень, он отличался от всех тем, что совсем не ругался матом, не курил, как многие, был добропорядочным, старался хорошо учиться. На физкультуре, он был первым, по росту, а я четвёртым. Он был чем-то похож на свою мать, хорошую ответственную женщину, которая всегда переживала за своего сына.

Да, конечно, я волновался. Но одноклассник Лёха, меня психологически поддерживал и настраивал. Закончился урок. Не знаю, по каким причинам, но эту драку почему-то переложили на другой день. Ко мне подошли старшеклассники и сказали, что мы будем драться завтра. «Завтра так завтра», – сказал я. Мы с Лёхой шли в одном направлении домой, он жил чуть подальше, на соседней улице. Шмыгая носом из-за гайморита, он убеждал меня, что мне сегодня надо усиленно позаниматься физическими упражнениями и подготовиться к завтрашнему дню. Придя домой, я бросился делать упражнения с гантелями, которые подарил мне отец. Обычно гантели лежали без моего внимания, и я не так часто подходил к ним. Но в этот раз, моя настойчивость удивила отца, ему сразу бросилось в глаза, что я, придя со школы, даже не садясь за уроки, взялся тут же за гантели, которые раньше меня так сильно не интересовали. Конечно же, он понял, в чём дело. Отец подошёл ко мне и попытался успокоить:

– Ты перегрузишь себе мышцы, и завтра они будут болеть. И если тебе придётся завтра драться или понадобится делать что-то физически, то ты не сможешь это сделать на все сто процентов. Тут главное голова, психологический настрой и спокойствие.

Он говорил мне это, ничего не спрашивая о том, что у меня произошло. Но было такое впечатление, что он в курсе всех событий и как будто знает, что завтра мне предстоит встретиться с соперниками, которые затеяли это специально.

Настал следующий день, конечно, моё волнение присутствовало, и я не мог сказать, что я оставался совершенно спокойным. Целый день обстановка оставалась натянутой и мешала сосредоточиться на уроках. Но уже после уроков, толпа зачинщиков подошла ко мне, и опять спросили, буду ли я махаться. Я, так же как и вчера, твёрдо согласился. Тогда они позвали меня на улицу, и там ждал меня уже одноклассник, с которым мне предстояло драться. Перекинув ремешок школьного портфеля, я пошёл с этими ребятами на улицу на школьное крыльцо. Мы вышли на центральное крыльцо школы, спустились вниз. Огромная толпа зевак уже сбежалась посмотреть. В стороне стоял мой одноклассник, и ему что-то нашептывал старшеклассник, готовя его к драке. Я старался не показывать своего волнения, но всё равно, мне кажется, было видно, как я волнуюсь. Я положил портфель и снял школьный пиджак. Одноклассник Мишка направился в мою сторону, я сжал кулаки. Когда он подошёл ко мне, я первый нанёс ему удар по лицу. Мы начали бить друг друга, а ребята окружили нас кольцом и взялись за руки, создав нам ограниченное пространство, как в ринге. Я слышал сквозь крики, как друзья моего одноклассника поддерживали его скандированием. Мы останавливались с небольшой передышкой и вновь продолжали молотить друг друга. Конечно, это были детские, не окрепшие удары, которые были больны и неприятны, но менее травматичны, чем удары взрослого, уже окрепшего физически человека. Я махал руками, старался не останавливаться и не давать ему попадать своими кулаками по мне. Но, конечно, это было невозможно, и мы беспорядочно долбили друг друга. Вот уже и рубашка моя была разорвана, и брюки все в пыли. Я уже слышал, как кто-то из толпы подзадоривал меня, и это помогало мне собрать новые силы и не сдаваться. И вот, наконец, мой соперник зажался руками и стал просто закрываться от меня, он поворачивался спиной и приседал, чуть не падая. Из его носа текла кровь, и его рубашка покрылась кровяными пятнами. Кто-то из ребят закричал:

– Всё, достаточно, хватит!

Я отошёл в сторону, мои руки дрожали и голос тоже, дыхание было усиленное и воздуха не хватало. Я никак не мог отдышаться. Я встал в сторону, а мой соперник сел на корточки, к нему подошли старшеклассники и спросили его, будет ли он дальше драться. Он сказал, что нет. Тогда, один старшеклассник подошёл ко мне, и сказал:

– Молодец, ты победил!

Толпа зевак стала расходиться, а когда кто-то увидел приближающуюся к школе учительницу, то все и вовсе бросились наутёк за угол школы. Так произошла моя первая драка.

Аналогичные драки происходили всегда. Почти что каждый день кто-то пытался выяснять отношения именно таким примитивным методом. Я никогда не был задирой и никогда не преклонялся перед хамством подонков и негодяев. Эти люди всегда были мне неприятны, они считают себя силой и хотят подмять под себя остальных. Но на самом деле они трусливы и слабы так же, как те, которые следуют за ними. И иногда уже спустя время я доказывал себе и им, кто они есть на самом деле. Например, уже после класса восьмого, на одной из вечеринок, я набил морду Разану, а ещё спустя пару лет, я был вынужден, ещё раз поколотить его, конечно же, за правое дело. Разан был очень странный человек, который на школьных уроках рисовал войну в своих школьных тетрадях. И рисовал в основном немцев, он восхищался ими, и его вдохновляла немецкая форма, от которой он был в восторге. Его отец работал в милиции, и откуда у Разана была такая страсть и любовь к немецким захватчикам, я затрудняюсь сказать. Я помню, что в начальных классах мы даже дружили и сидели за одной партой, и в его представлении я был лидером в нашем классе. Но, видимо, когда мы стали взрослее и он увидел, что я не стремлюсь верховодить, то ему захотелось это сделать самому. Вот так у нас в классе образовалась первая шайка-лейка, именно так я стал называть их, смеясь над их компанией.

Всё так же, конфликты продолжали происходить на моём жизненном пути, постоянно, как говорят, на пустом месте. На первом курсе произошло то же самое, как когда-то в школе. И так же после занятий мы вылетели на улицу и кинулись лупить друг друга. А толпа студентов стояла чуть в стороне и ухмылялась. Я помню этого парня, он был неуклюж, рыжий, с конопушками и носом большим, как огромная картошка (осужден). Он был до ужаса вредный, задиристый и высокомерный. Его приятель тогда швырнул на уроке в меня какой-то тряпкой, которая валялась в аудитории, сам спрятался, а этот рыжий стал покатываться со смеху. Вот так и началась драка. Его рыжая в конопушках морда не ожидала, что я тоже швырну в него этой тряпкой, да ещё метко попаду ему прямо в его конопатую физиономию. Он взбесился, лицо его покраснело, и глаза расширились от злости. Драться он совсем не умел, но лупил по-деревенски куда попало, не давая опомниться. Мне пришлось всего лишь немного потерпеть и поймать момент, чтобы сбить его с ног. Остальное было лишь делом техники. Я не люблю бить ногами, но иногда для успокоения и усмирения наглеца приходилось ударить разок-другой. Вообще я всегда старался уйти, если предвидел что-то нехорошее, ведь общаться с такими людьми не доставляет удовольствия. Когда человек дурак, и ты случайно попадаешь под влияние этой глупости и неадекватной ситуации, то невольно сам становишься таким же, как и он. А быть пустым, безвольным и чувствовать, как превращаешься в идиота, мне не нравилось. Да и слушать после оправдания тех дураков, с которыми сталкивала судьба и случай, мне совсем не хотелось. Это глупые люди, которые, наверно, считают себя крутыми героями, которые по истечению времени жалобно начинают оправдывать себя, всё это до ужаса противно слышать и видеть. Вначале они совершают преступления, а потом начинают искать защиты.