Люси Вайн - Горячая штучка

За эти годы многое изменилось. Не в смысле того, как это выглядит – на самом деле, все буквально то же – вплоть до последней травинки благодаря слишком заботливому микроуправлению медиума Шэрон, назначившей себя «главным ландшафтным дизайнером», – но все изменилось для меня. Парк перестал быть местом для веселья, унылой участи не-совсем-впустую-растраченной молодости и стал местом, где я спасаюсь от сложностей взрослой жизни. Я прихожу сюда, чтобы подумать и поразмышлять о своем дурацком существовании. Здесь я искала одиночества после разборок с Джен. Сюда я приходила, чтобы укрыться от доброжелательных, но надоедливых вопросов папы после разрыва с Тимом. Я приходила сюда, чтобы посидеть и оплакать свою маму.

Я люблю этот парк, но это не все нежные воспоминания.

Папа продолжает разговор.

– Я очень горжусь тобой, Ленни.

О боже, он так гордится мной. Он постоянно говорит об этом мне и Джен, с тех самых пор как стал ходить к психотерапевту, где научился говорить, как одухотворенный идиот, на языке, включающем такие фразы, как «продуманное осознанное родительство, способствующее чувству безопасности и близости». Теперь каждая его фраза начинается и заканчивается тем, что он гордится мной, несмотря на то что ему почти нечем гордиться. Я – его одинокая, почти тридцатилетняя дочь, которая едва терпит свою работу, арендует комнату в Грязной дыре, где напротив нее живет парень, которого она каждый день пытается уберечь от того, чтобы на него не упали ее (посеревшие) трусики.

Вероятно, о последнем он не подозревает, но все-таки.

– Я тоже горжусь тобой, папочка, – говорю я, поглаживая его руку в перчатке. Нужно же что-то говорить, не так ли?

– Я собирался кое о чем поговорить с тобой, ты не против?

Я выжидательно молчу. Когда кто-нибудь заранее предупреждает меня о том, что хочет о чем-то поговорить, я обычно отвечаю отказом. Как правило, это то, о чем тебе не хочется слышать, а то, что они спрашивают у тебя разрешения, означает, что, если тебе это не понравится, ты сама виновата. Я осторожно отвечаю:

– Трудно дать ответ, не зная, о чем ты хочешь поговорить. То есть есть такие вещи, о которых я предпочла бы не говорить с тобой.

Дэнни Аррингфорд.

Папа кивает и выглядит обеспокоенным. Не думаю, что это о Дэнни Аррингфорде.

– Ладно, папа, говори. Все нормально, – смирившись, отвечаю я. Безусловно, это не хуже, чем «75 оттенков Тони» – чтение плохо завуалированной попытки, вдохновленной Пятьюдесятью оттенками серого , вызвало у меня самые неприятные ощущения, которые я когда-либо испытывала. По крайней мере, на этой неделе. Сидя на скамейке, он разворачивается ко мне, плюхаясь ногой в свежую кляксу голубиного помета. Гадость. Я так заботливо избегала этого, а теперь все на его брюках. Кроме того, это его «выходные» брюки, бедный папа. Сказать ему? Он выглядит таким серьезным, я решаю, что лучше не говорить. Он откашливается.

– Ленни, ты знаешь, что я был одинок с тех пор, как твоя мама… ну, с тех пор, как твоя мама…

(Мама оставила нас.)

(Ладно, чтобы быть честным по отношению к ней, умерла.)

– … с тех пор, как твоей мамы не стало. – Он с тревогой смотрит на меня, а я смотрю в землю отсутствующим взглядом. Он продолжает. – И в последнее время я много думал, каким могло быть мое будущее. Жакетта (его психотерапевт) посоветовала мне обсудить с тобой вопрос о том, что я, может быть, начну встречаться с кем-нибудь. – Внезапно он начинает говорить быстрее: – Просто я подумал, может быть, мне попытаться? Попытаться познакомиться с кем-нибудь. Попытаться назначить свидание. Безусловно, я не думаю о том, что кто-кто заменит вашу маму, и вы не обязаны называть ее мамой или мамочкой. То есть, если вы не захотите…

КАКОГО ХРЕНА? Ооооох. Черт, этого я не ожидала.

Он продолжает говорить так же быстро.

– Вчера я ужинал с Кэндис и Питером, они такие милые, он так нежен с ней, и Кэндис все время повторяет: «Алан, ты должен вернуться к жизни!»

На секунду он кажется задумчивым.

– Мне кажется, я должен вернуться к жизни, Ленни.

Вернуться к жизни? Куда? Он не выбирается дальше супермаркета «Waitrose» на железнодорожной станции, куда еженедельно ходит «за большими покупками». Что, черт побери, это значит, и кто говорит ему подобные вещи? Я совсем не знакома с Кэндис и Питером. Они переехали в дом по соседству в прошлом году, сразу после маминой смерти, и я слышала о них от папы, а также находила на его кухне кучу ужасных пирогов. И сейчас по возвращении домой нас ожидают похожие на плесень банан и хлеб из кабачков. Я даже не знаю этих людей, и вдруг они вмешиваются в нашу жизнь. Говорят папе, что ему нужно «вернуться к жизни», словно он – персонаж бездарной дурацкой книжки. Мне кажется, что надвигается гроза, и мне прямо сейчас хочется поскандалить с Кэндис. Кто она такая, чтобы говорить подобные вещи моему отцу? Говорить, чтобы он вернулся к жизни? Папе больше никто не нужен. Я присматриваю за ним, разве не так? Я делаю для него все. Выслушиваю его жалобы о том, что растения растут не так, как должны были бы расти, ежедневно звоню ему, каждую неделю приезжаю. Я даю ему все, в чем он нуждается. За исключением очевидного – я не сплю с ним. Но разумеется, ему не нужен секс, потому что это отвратительно. Господи Иисусе, если бы мне в шестидесятилетнем возрасте все еще хотелось заниматься сексом, я покончила бы жизнь самоубийством. Неудивительно, что мама предпочла умереть, раз папа настаивал на том, чтобы она занималась с ним сексом.

Ясно, что я ничего не отвечаю. Только медленно киваю.

Он смотрит на меня, как побитый щенок, ожидая, что я что-нибудь скажу.

– Ладно, я поняла, – произношу я, хотя не поняла и никогда не пойму.

Он продолжает.

– Кэндис говорит, что я могу назначить свидание по Интернету или сходить в клуб одиноких сердец. Как ты думаешь, Ленни? Прошло тридцать пят лет с тех пор, как я был холостяком. Я представления не имею, как это делается.

Я тоже.

– Ты поможешь мне, Ленни?

Он явно страдает, и ему стыдно.

Я вздыхаю.

– Конечно, помогу, папа. Но может быть, немного преждевременно обращаться в клуб одиноких сердец?

Кажется, он испытывает облегчение.

– Да, да, я думал, что это не подойдет. Но как же теперь люди знакомятся? Твоя бабушка устроила мою свадьбу, потому что твоя мама была «приличной» и это был единственной критерий.

Мама не была приличной, это чушь.

Хмм. Как донести до папы, что люди теперь не общаются в реальной жизни и что больше нет приличных людей? Что даже знакомство через сайт в наши дни кажется чем-то ностальгическим. Я определенно не стану устанавливать папе приложение для знакомств…

Он выжидающе смотрит на меня.