Андрей Клепаков - Опекун. Повесть

– Я не курю, – пораженно ответила девочка.

– Сейчас не куришь, а что будет года через три, никто не знает.

– Ты разрешишь мне курить?

– Я тебе все разрешу. Терпеть не могу что-то запрещать.

Девочка долго молчала, потом сказала:

– Но ты же запрещаешь смотреть ночью телевизор.

– Да, – согласился я. – Противоречие. Но жизнь и состоит из сплошных противоречий.

– Ты странный, – задумчиво сказала Маша.

– И желающий странного, – кивнул я. – Пошли в другую комнату.

В другой комнате стоял диван, на котором теперь мне придется спать, пара глубоких кресел, фальшивый камин с электрической подсветкой, наследие одной из моих жен, и компьютерный стол со старым стационарным компьютером.

– Комп отдам тебе, когда купим новый стол, – ткнул я пальцем в монитор. – Можно бы перетащить и этот, но он слишком здоровый, в комнате будет не повернуться.

На кухне зазвонил телефон.

– Твой, – сказал я Маше. Девочка опрометью бросилась бежать. Я прислушался. Ее разговор оказался коротким: «Привет. Я потом перезвоню».

– Приятель звонил? – спросил я, когда она вернулась в комнату.

– Подружка. В соседнем подъезде живет. Вместе в школу ходим, – объяснила Маша.

– Та, которой ты из машины звонила?

Девочка кинула.

– В одном классе учитесь?

Маша кивнула снова.

– Она не очень хорошая подружка, правильно?

– Да, не очень, – согласилась девочка.

– Но другой нет?

Маша промолчала.

– Хочешь, можем съездить к ней в гости?

Маша промолчала снова, а потом спросила:

– А ты разрешишь мне не ходить в школу?

– Я-то разрешу, – пожал я плечами. – Но в нашей стране обязательное среднее образование. Поэтому восемь классов тебе придется закончить. Хоть чучелом, хоть тушкой.

– Почему чучелом? – удивилась девочка.

– Анекдот такой есть про попугая.

– Расскажи.

– Расскажу, потом.

– Почему потом? Расскажи сейчас.

– Ты не поймешь, придется много всего объяснять. А мне лень.

– Это нечестно! – насупилась девочка.

– Конечно, нечестно, – кивнул я. – Я вообще очень нечестный.

Маша замолчала. Потом спросила:

– Ну?

– Что ну?

– Ну, почему нельзя в школу не ходить?

– А, – ответил я, – потому что я опекун, и тетя, которая сегодня была с нами – из опекунского совета, и она будет приходить и проверять, как ты у меня живешь. Ходишь ли в школу, хорошо ли ешь, не обижаю ли я тебя. Если ответы будут отрицательными, тебя у меня заберут и отдадут в детский дом. А там уж от школы не отвертишься.

Маша нахмурилась, что-то обдумывая.

– Значит, если я на тебя нажалуюсь, меня заберут?

– Да, – кивнул я.

– А тебя накажут?

– Не знаю, думаю, что нет. Хотя, в зависимости от того, что буду делать. Если ты в школу ходить не будешь – то просто заберут. Если я тебя голодом буду морить – накажут.

– А зачем?

– Что зачем? – не понял я.

– Зачем ты меня взял?

– А что было делать? Не отдавать же тебя в детский дом?

– Почему?

– Ну, ты моя племянница.

– Ну и что?

– Ну, у меня только одна племянница. Ты, – улыбнулся я.

– А если бы было много?

– Я бы взял только одну.

– Почему одну?

– А на фига мне много племянниц? – засмеялся я.

Маша пожала плечами и пробурчала под нос: «А на фига одна?» – и уже громче спросила:

– Про попугая расскажешь?

– Расскажу, на ночь, вместо сказки.

На ночь, после ужина в кафе и душа в душевой кабине (Учились правильно крутить краны. Научились. Наводнения не было.), я рассказал анекдот. Маша не поняла. Пришлось долго объяснять, когда она, наконец, въехала, то не смеялась.

– Попугай умер? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Он улетел.

– Куда?

– Как куда? В Израиль, – ответил я и заржал. – Хоть чучелом, хоть тушкой. Спи давай, – и, поцеловав девочку в нос, погасил свет и вышел из комнаты.

На следующий день пошли в школу. Устраиваться. В кабинете директора посмотрели наши документы, поспрашивали Машу по программе. На какие-то вопросы она ответила, на какие-то нет. Решили взять в четвертый класс, но мне настоятельно порекомендовали с девочкой позаниматься дома. И вообще первое время обязательно контролировать выполнение домашнего задания. Я согласно кивал, Маша болтала ногами и озиралась по сторонам.

Я отменил не очень важную встречу и из школы повез Машу в зоопарк. Ничего оригинальнее придумать не смог. В зоопарке Маша была один раз и очень давно, как она выразилась, в детстве. Я приблизительно тогда же. В общем, ей понравилось. Мне, в общем, тоже. Пообедали в центре в ресторане. По дороге домой заехали в книжный, купили целую кучу учебников и прочей школьной фигни. Список я получил у директора.

Попыток сбежать девочка больше не предпринимала. Процесс приручения лисенка вроде шел успешно.

Остановив машину у подъезда (нашлось место), я увидел, что Маша благополучно спит. Видимо, сказалось нервное напряжение последних дней.

Отстегнув девочку и подобрав валяющийся на сиденье айфон, я пристроил ее у себя на плече. Нагруженный книгами и девочкой, с трудом сумел ткнуть ключом в домофон. Дверь навстречу мне распахнулась, я еле увернулся от удара. Из подъезда вышла соседка по этажу,

– О, Сергей, оказывается, у тебя девочка. А ты и не говорил никогда. Дочка?

Пришлось ответить:

– Племянница, сирота. Теперь будет жить со мной.

Маша проснулась, зашевелилась, и я спустил ее с рук.

– Как тебя зовут, милочка? – наклонилась к ней соседка.

Маша набычилась и промолчала.

– Катя, – ответил я. – Просто стесняется немного.

Маша удивленно подняла на меня глаза.

– А сколько тебе лет, Катенька? – умильно спросила соседка.

– Найн, – то ли по-английски, то ли по-немецки гавкнула Маша.

– Ничего не поняла, – выпрямилась соседка.

– А что вы хотите, – я улыбнулся и развел руками, – поколение некст, – и мы с Машей вошли в подъезд.

– Ах, Сережа, какой ты молодец. Сироту взял, – донеслось в спину, и дверь щелкнула, закрывшись.

– Почему ты сказал, что меня зовут Катя? – спросила у лифта Маша.

– Для нее и Катя сойдет. И вообще, не фиг всяким бабкам лезть к моей девушке.

– А кто это?

– Соседка по этажу. Противная старушенция. С детства не люблю. Она меня, впрочем, тоже.

– На бабу-ягу похожа немного, – задумчиво заметила Маша.

– Она и есть баба-яга, вполне настоящая. На помеле летает и детишек маленьких крадет.

– Ну да? – Маша даже рот открыла.

Я кивнул.

– Ты поосторожней с ней. Не расслабляйся, сопрет – только так.

– Да ну. Ты опять врешь. Никто на помеле не летает.

– Может, и не летает, – легко согласился я. – Но ты все равно поосторожней.

– А как ее зовут? – спросила Маша.

– Ягвида Станиславовна.

Маша хмыкнула.

– Поэтому ты ее бабой-ягой и зовешь?