Андрей Клепаков - Опекун. Повесть

– В детстве звал тетей Ягой. Ей очень не нравилось.

– Ты здесь с детства живешь?

– С самого-самого. Я здесь родился.

Мы вышли из лифта и подошли к двери.

– На, попробуй открой дверь, – протянул я Маше ключи. – Может быть, придется приходить из школы, когда меня не будет дома. Я все-таки работаю. Иногда.

Маша, высунув от напряжения язык, крутила ключом в замке. Замок щелкнул.

– Молодец, теперь второй, – я показал, как вставляется нижний ключ. Дверь открылась.

– Бабкам-ягам и всяким другим Кощеям, добрым молодцам и красным девицам дверь не открываешь, конфет не берешь, ключи не даешь и советов и предложений не слушаешь, в машины не садишься, а сразу посылаешь… Ну, сообразишь, куда послать? – спросил я, входя в квартиру и забирая у Маши ключи.

– Соображу, – важно кивнула девочка.

– Что будешь отвечать особо настырным?

– Отвянь, педофил, – презрительным тоном произнесла Маша.

Я заржал и покачал головой.

– Супер!

– А я твоя девушка? – спросила Маша.

– В смысле? – кашлянул я.

– Ну, ты сказал, что не фиг всяким бабкам лезть к моей девушке.

Секунду-другую я молчал, заглатывая назад все непрошенные шутки и ассоциации,

– Ну, раз ты не юноша и живешь у меня, то по-любому получается, что ты моя девушка, – улыбнулся я.

Маша удовлетворенно кивнула.

«Блин», – подумал я и, уходя от скользкой темы, спросил:

– Учебники сейчас посмотрим, или ну их на фиг до школы?

– Сейчас.

До школы оставалось два дня. Я договорился с директором, что приведу Машу в понедельник. Разглядывая учебники, чесал в затылке, какую программу для ребенка придумать на выходные. Придумал. Заказал билеты. На субботу в театр Образцова на «Лампу Аладдина», на воскресенье в Останкино на телебашню. Погоду вроде обещали хорошую.

Вечером после душа Маша лежала в постели, я сидел рядом и рассказывал сказку на ночь. Весь ассортимент известных мне сказок оказался знаком и Маше тоже. Чтобы не повторяться, пришлось придумывать по ходу.

– Это сказка про двух девочек – двух принцесс, которые потерялись во времени, перепутались и поменялись местами, – начал я.

– Как так? – раздалось с кровати.

– Ну, как? – сказал я. – Одна была настоящая принцесса, жила в замке, в сказочной стране, все как положено. А другая в нашем времени, в Москве, обычная девочка и принцессой была давно, в какой-то своей прошлой жизни.

– Прошлая жизнь? Разве это не враки? – последовал вопрос.

Пришлось рассказывать про прошлые жизни. История получилась увлекательной, и принцесс мы отложили на следующий раз. А пока договорились, что Маша постарается во сне увидеть свою прошлую жизнь, а я свою, и завтра мы поделимся приснившимся.

– Спи, – шепнул я, выключив свет и поцеловав девочку на ночь.

Утром ребенок чуть не плакал от разочарования. Прошлая жизнь не приснилась. Я успокаивал, как мог, аргументируя, что мне тоже не приснилась, и что сразу и не приснится, но надо стараться. И каждую ночь, ложась спать, надо хотеть, чтобы приснилась, и тогда когда-нибудь обязательно приснится. Сначала прошлая, потом позапрошлая, ну, и так далее в глубь веков, до египетских пирамид.

Про пирамиды Маша знала.

– А до пирамид? – спросила она.

– До пирамид были Ур и Элам.

Про этих Маша уже не слышала.

Пришлось рассказывать. Шумеры, боги Энлиль и Энке, царь Гильгамеш.

Однако пора было собираться в театр, и я предложил рассказать про Гильгамеша на ночь.

Но нет, на ночь были затребованы принцессы.

– А тебе снились твои прошлые жизни? – уже в машине спросила Маша.

Я кивнул.

– Снилось кое-что.

– Ур и Элам?

– Знаешь, мне трудно сказать, Ур это был или Элам. Там таблички при въезде не было. Но судя по тому, что я видел и чувствовал, скорее всего, действительно эти времена и это место.

– Расскажи.

Я рассказал. Закончил, как раз подъехали к театру. Маша плакала. Я улыбнулся:

– Ну, не расстраивайся, это же было так давно, и я потом еще сто раз родился. А в следующей был фараоном и дожил до ста лет. Пошли про Аладдина смотреть.

– Пошли, – всхлипывая, сказала Маша.

На Аладдине смеялись и хлопали. Я обратил внимание, что у девочки в углу рта показалась капелька крови. Видимо не смеялась очень давно.

На ночь начались принцессы: волшебные письма, феи, драконы и дальше по списку, рыцарь, конечно, ну и паж на закуску. Самому стало интересно.

Меня хватали за руку и просили: «Еще немножко!»

И я выдавал еще немножко, потом еще немножко, а потом все.

– Все, солнышко, спим, нам завтра на башню.

Ее вздох, мой поцелуй, и свет выключен.

Утром меня разбудил звон разбившейся на кухне посуды. Я посмотрел на часы. Безумное время, семь тридцать.

– Чего ей не спится, – пробормотал я, вставая и надевая халат.

На кухне стояла Маша с совершенно белым лицом и трясущимися губами. На полу валялись осколки разбитой кружки.

– Что случилось? – зевая спросонья, спросил я.

– Я кружку разбила, – прошептала девочка.

– Черт с ней, – равнодушно заметил я. – А что тебя в такую рань подняло?

– Я хотела приготовить тебе завтрак и разбила кружку.

Слеза медленно ползла по щеке девочки.

– Твою любимую, с драконами. Ты вчера говорил.

«Странно, – удивленно подумал я, – вчера сбегала, сегодня завтрак готовит. Или у детей это норма? Столь быстрый переход от ненависти к любви. Чуть пригрел ребенка, рассказал анекдот, сделал подарок – и готово? Доверие и любовь уже завоеваны?»

Я пожал плечами и шагнул ближе. Маша зажмурилась.

Я кашлянул. Девочка открыла глаза.

– У меня есть еще любимая, вот эта, с собачкой, – сказал я, снимая с полки кружку. Поднял ее повыше и отпустил. Осколки разлетелись по всей кухне. Маша, не понимая, смотрела на меня.

– Знаешь, я думаю, что без блюдец кружкам будет скучно, – я достал пару блюдец и одно протянул девочке. – Давай кидай, – улыбнулся я.

– Что кидать?

– Блюдце. К кружкам до кучи, чтоб не скучали, – и я шмякнул свое об пол. Брызнули осколки. – Давай, давай, смелее. Чего ты боишься? Посуду никогда не била? Давай. Привыкай.

Я взял блюдце из ее руки и бросил на пол. Девочка вздрогнула.

– А тарелки? – я взял тарелку и протянул Маше. – Тарелку сама, я посмотрю.

Маша выпустила тарелку из рук. Ударившись о керамогранитную плитку, тарелка раскололась на две половинки.

– Ну, кто же так посуду бьет, – протягивая девочке следующую, возмутился я. – Поднимаешь повыше и с силой об пол. Давай, я посмотрю.

Маша робко улыбнулась.

– Давай, тренируйся. А то с таким навыком замуж выходить нельзя. Тебя же проверять будут, как ты посуду умеешь бить.

Девочка высоко подняла тарелку, зажмурилась и со всей силы грохнула об пол. Звон разбившейся тарелки слился с трелью дверного звонка.