Елена Пильгун - Радуга на сердце

Все коротко хохотнули, и принципы отбора людей на стенд вдруг посыпались в пространство, как шрапнель на поле боя:

– Степень кривизны роста рук – на первое место!

– Э-э… М-м?.. Индекс ст’емления сдохнуть за идею, точно.

– Коэффициент жополизства!

– Лина, не к лицу девушке…

– Шкала мастерства в удовлетворении начальства…

За последнее Санька получил от Пароёрзова о-о-очень многообещающий взгляд. Да ладно вам, я уже столько раз получал по маковке за такие вот слова, что уже не боюсь ничего.

– Короче, жить будем плохо, но не долго, – улыбнулся Санька и резко помрачнел. – Сколько у нас времени до появления психологов? Когда испытания силовой части и собственно эксперимент? Реальные даты я знаю. Надо знать, к какому числу планируют все это эшелоном выше.

Их взгляды скрестились и, прозвенев, разошлись. Но Пароёрзов все еще агонизировал.

– Вы должны…

– Нет, – вкрадчиво перебил его Санька, сжимая кулак за спиной, – мы не должны. Мы только можем. Или не можем. Потому что нас по факту здесь трое работают. Артур не в счет, потому что его пригоняют сюда палкой, а он и рад работать как эта самая безрукая палка. И весь этот пришлый народ тоже, потому что ему плевать на результат.

– В пятницу здесь будут люди субподрядчика из Москвы-3. Это по поводу силовой части, поднимете при них высокое на всех батареях. А насчет психологов… – Пароёрзов дернул плечом. – Думаю, что первые из нас попадут под раздачу в тот же день. День «Ха», что и говорить.

***

Семейный ужин вечером того дня проходил в сильно урезанном варианте. Поскольку Катька еще дня за три пробила всем мозги новостью, что ее этим вечером пригласили на какую-то жутко закрытую вечеринку филологов и придет она домой только ближе к полуночи, Ангелина Павловна решила особо не стараться. На стол перед Санькой грохнула дежурная тарелка с отварной несоленой картошкой и разрезанным вдоль огурцом. Но прагматизм в кои-то веки взял в Саньке верх: предстоял важный разговор, от которого зависело очень много. А уж отчитать жену за слепоту и удовлетворить волчий аппетит можно и ночью.

Почти не притронувшись к еде и дождавшись, пока в гробовом молчании Ангелина Павловна заварит себе гремучую смесь из кофе, сгущенки, корицы и кайенского перца, Санька пошел в атаку. В глаза бил свет лампы, лицо жены было в тени, но другого выбора не оставалось. Надо было спасать собственную шкуру. Надо было спасать стенд. А это, в сущности, было одно и то же.

– У нас какие-то нововведения в институте, – начал Санька, щурясь на темный силуэт жены, – профпригодность по результатам психологического тестирования определяют. Люди пришлые, из вашего Роскосмоса, специфики не знают нашей… Ты не в курсе случайно?

– В курсе. Это федеральная программа оптимизации кадров, – спокойно ответила Ангелина Павловна, потягивая кофе.

– И? – поощрил рассказ Санька, внутренне холодея.

Боги Сети, пусть предчувствие окажется марой…

– Что и? – усмехнулась жена. – Всех, кто провалит, вышвырнут из госучреждений, корпораций, всяких там НИИ. Я знаю тех, кто создавал эти методики. И тех, кто их будет применять, по крайней мере, в Роскосмосе. Они не дадут поблажек.

Санька прикрыл глаза, ныряя глубже. Если не можешь ничего изменить, то расслабься и получи удовольствие, так?

– А правильные ответы есть?

– Есть, – улыбка Ангелины Павловны, видная теперь даже против света диодной ленты под шкафами, стала откровенно угрожающей. – Более того, стараниями некоего Буревестника, черт знает что это еще за птица, они на прошлой неделе утекли в Сеть. Не поленишься – найдешь. Только там есть такие вопросы, дорогой… Психолог сразу поймет, что ты зубрил ответы. Впрочем, – она пожала плечами, – чтобы отвечать как надо, тоже нужно немало смелости.

Буревестник, значит. Санька осторожно выдохнул. Что-то слишком много от тебя вестей в последнее время, старик. Уж не к встрече ли? А с психологами, видимо, все просто. Зазубрить ответы, оттарабанить, и баста. Они не тронут стенд. Черт побери, это ж последний оплачиваемый заказ в центре!.. «И что? – хмыкнула зануда в затылке. – Ты не последний. Уйдут тебя – и ничего не рухнет». Санька вздрогнул, вспоминая свое тестирование при приеме на работу в НИИ: с каким трудом он давал «правильные» ответы, шедшие вразрез со всеми его моральными принципами, лишь для того, чтобы создать впечатление неконфликтного образца хомо арбайтес, готового выполнить любой, самый идиотский приказ начальства и даже не поморщиться. И пройти это снова… Лучше сразу уволиться. Но сначала пустить установку.

– Лина, – позвал Санька негромко, гоня от себя видение хрупкой девушки в синем халате, прижимающейся лбом к его плечу, – я прошу тебя, поговори с исполнителями программы… Может, они переставят наше НИИ поглубже в список? Нам надо пустить установку, это всего пара недель. Пойми, я не смогу пройти это тестирование даже с ответами. Я и так очень устал, почти на нуле, взрываюсь каждый день на стенде, когда там…

– А зачем тебе я, если есть силы «взрываться»? – быстро спросила Ангелина Павловна, чуть подавшись вперед. Их лица теперь разделяли всего пара десятков сантиметров. Гречишный омут скрестился с синим льдом. – Если бы ты был в ноль, их бы ни на что не хватило, ни на одну эмоцию. Или ты решил, что живя только работой и столкнувшись с препятствием, тебе достаточно просто приползти и сказать «ты мое спасение»?

Дыхание у Саньки перехватило. Я отвык от такой тебя, Лина. Отвык до жути. Но что, что тебя сейчас заставило так меня ударить? Где я ошибся?

– А что ты от меня теперь хочеш-ш-шь? – в голосе жены уже появились нотки шипения кобры перед прыжком. – Выслушать? Сказать «держись, мой бедный»? Поставить на уши весь Роскосмос ради тебя?!

– Если ты не можешь…

– Могу, Александр Валько. Я могу все, если захочу, – еще ближе, почти на шепот, – но я не буду ничего делать. Пальцем о палец не ударю. Я знаю все рычаги, но ни один не трону. А угадай, почему?

Санька мотнул головой. Ни единой мысли в башке. Даже зануда упал в обморок от взрывной волны, что вдруг, почти на пустом месте, подняла на гребень этого истукана с острова Пасхи.

– Да потому, идиот, что ничего ты мне хорошего не принес со своего стенда! – сорвалась она вдруг на крик, вскочив со стула и едва не разбив чашку с уже остывшим кофе. – Ты если и рассказываешь что-то, то только плохое. И знаешь, я тебе скажу две вещи. Первое. Это будет тебе уроком. Я оставлю тебя без помощи, вот так, слышишь, я отказываюсь помогать тебе, как это делают все молодые мамашки, когда их ребенок капризничает, отказываясь куда-то идти. Они их не уговаривают, не берут за руку. Они просто уходят, а хватит ли у дитятки мозгов не потеряться – это его проблемы. У тебя есть ответы в Сети, да и актер ты неплохой, выкрутишься сам. И второе…