Андрей Березин - Здравствуй, ЗабВО!

– Сначаала пуутем немноошко стеесь уппирать эти курради каамни, а потом пуутем немнооошко куусат. Воот таак, паарни. Вот отсююда, от меняя, и то тогоо столпаа пуутем упоорка теелать.

Причем «от меняя и то тогоо столпаа» было метров так 300–400, что совсем не радовало наш взор. Кто-то сразу спросил ближе к делу:

– А где здесь, э-э-э, магазин?

– Таалеко сейчас, а потом колхоос приеетем, пуутет плииско, куррат, – ответил эстонец и стал руководить уборкой камней.

Поднятые с земли камни мы складывали холмиками, которые потом планировалось увозить на тракторе с прицепом. Работа была нелегкая, камни грязные и тяжелые. Пару часов максимум, и спину не разогнуть, и ноги подгибаются, идешь к леску и падаешь как сраженный вражеской пулей! Хочется в мечтах прохладного пива и мягкий диван. Наконец пришло время обедать, на том же автобусе усталых «батраков поневоле» везут в поселок, где в столовой будет обед. Берем подносы и в очередь. За раздачей полная тетя, они, эти местные тети в эстонских селах, все обычно на одно лицо, словно высеченное из гранитного валуна – невозмутимы и лишены эмоций, и зовут их тоже одинаково – Малле или Пилле.

– Есть сасииски, котлетид, капсас и картулид, – повторяет перед очередным »батраком» тетя Малле и щедро накидывает порцайку.

Поскольку недалеко от столовой находился местный магазинчик, то самые проворные уже успели купить кто пива, а кто бормотухи под названием «Ыуна Канге» за один рубль тридцать копеек. На сытый желудок становится веселее, да и выпить хочется, какая теперь работа?! После обеда еще заход в магазин, и «боекомплект» полон. Купленные бутылки, словно у фокусника, мгновенно исчезают в карманах и за пазухой, будто их и не было. «Пазик» с одним водилой без бригадира везет нас назад на поле, которое становится вскоре местом пикника, половина взвода делает вид, что работает, а вторая половина в это время совершает бросок к лесополосе, где вкушает запретную жидкость, и так до отъезда. После нескольких пересменок несколько человек так и остаются на поле боя, словно павшие в неравном бою с «лесными братьями» герои–красноармейцы. К вечеру трезвыми остаются только трусы и убежденные трезвенники, скорей всего умело сочетающие в себе оба этих качества, всего человека четыре из двадцати пяти. Приходит время возвращаться в родную казарму, большинство, как говорится, «не в форме». Как грузились в автобус и ехали до училища, мало кто помнит, хотя вспоминается потом долго и даже переходит в разряд ротного эпоса: как пьяные шли строем до родной казармы, как стояли шатаясь и делая трезвый вид на вечерней поверке. А командиры не знали казнить хмельных «колхозников» или миловать?

Давно прошли те события, поля те правда остались, интересно, кто же сейчас убирает на них эти чертовы камни?

ВСТРЕЧА С ИНДИРОЙ

История эта началась в тот день, когда наша первая рота поехала в Таллин в почетный караул к небезызвестному в новейшей истории памятнику, прозванному в народе «бронзовый солдат». Рота должна была стоять в карауле во время возложения венков «дорохим товарищем Индирой Ханди», как любил называть ее бровастый генсек, но я и еще пара человек с нашей роты остались на хозяйстве. Был я тогда освобожден от строевой из–за травмы колена, а Юрка, по прозвищу Сусик, и Алик, которого все звали Старый, тоже остались из-за какой-то хрени.

Ну, в общем, поставили нам задачу почистить после окончания строительных работ новый зал пристройки курсантской столовой. Прибыв туда и оценив масштаб работ, мы привели из главного зала столовой пару первокурсников, несущих вахту в наряде по кухне. Припахав их таким образом на порученную нам работу, мы решили правильно воспользоваться свободным временем и по-своему отметить приезд индийского руководителя. Алик взял у нас рублей так 5-6 и исчез в направлении поселка, получив в наказ взять то, что «дешево и сердито». Через полчаса-час, он, как Старик Хотабыч из кувшина, возник перед нами, отдыхающими на поставленных в ряд стульях. Вещмешок с драгоценной жидкостью он спрятал в раздевалке, а в зал принес в кармане опытный экземпляр. Продукт назывался „Õuna Kange“, что в переводе на человеческий язык означало «Яблочное крепкое». Потом все пошло как всегда, то есть хорошо. Выпив по две бутылки на брата, мы отпустили наших дублеров-первокурсников накрывать на ужин, а сами, изрядно опьянев, решили притопить на массу. В углу стояла какая-то огроменная до самого потолка малярная этажерка, на которую мы с Сусиком забрались, дабы укрыться от грозящих в хлам пьяному курсанту неприятностей, коих вокруг было немерено. Проснулся я от того, что наша импровизированное ложе начало сильно трясти. Очнулся и ничего не понимающий с бодуна Сусик, внизу к нашему ужасу стоял наш ротный Сергеич.

– Ну–ка, быстро вниз, – приказал он.

Внизу уже стоял, склонив голову как пойманный красными чекистами басмач, пьяно-виноватый Алик.

– Ну-ка, дыхните, работнички! – сказал Сергеич.

– А, ну, все понятно. Шагом марш в казарму, утром ко мне в канцелярию! – добавил он.

На следующий день мы пришли к ротному, ожидая сурового приговора. Сергеич строго посмотрел на нас и поставил нам трудное штрафное задание. Свою вину, как оказалось, мы должны были в буквальном смысле смыть дерьмом. Дело в том, что в туалете нашей казармы забилось одно очко, и в продолжительное время ни один наряд по роте не мог его освободить для использования. Прибыв в туалет, мы постояли, покурили, подумали. Хоть и не царское это дело в дерьме ковыряться, но что делать!? Выручил опять же «инженерный гений» Старого, он сказал нам подождать и вернулся с какой-то банкой. В банке той были белые куски карбида, как известно бурно реагирующего с жидкостью. Алик положил несколько кусков в очко, налил туда из ведра воды.

– Что-то будет! – решили мы и отошли в умывальник.

Потом Старый чиркнул спичкой и… бааах! И весь потолок в говне, а посреди, похожий на древнего алхимика, Старый, застывший как контуженный.

– Чвак-чвак! – очко одобрительно чвакнуло, потом хрюкнуло и стало снова какабельным и писибельным. В общем, сравнительно легко мы реабилитировались за пьянку. А все благодаря спасительному очку. Но имя Индира запомнилось надолго…

МАША И ИЛЬИЧ

Учился с нами в доблестной 1-ой роте один товарищ по фамилии З. Он был больше известен сокурсникам под целыми двумя кличками – Ильич, потому что к своим 19-ти имел причесон как у всемирно известного вождя мирового пролетариата, и Змей, потому что шипел на попытки сержантского и офицерского состава его вздрочнуть по службе! Как-то наш четвертый взвод заступил в наряд по училищу, а Ильич как всегда угодил в курсантскую столовую, где незамедлительно изъявил желание нести трудовую вахту в самом сердце столовой-посудомойке, в отсеке, который носил многообещающее название «дискотека» (по переделанным словам песни «крутятся диски» – «миски»)! Ну, и вот долгожданный вечер, первый день наряда подошел к концу. Убрана с бочков вонючая параша, отпидорашены полы, несколько бойцов под вечный рассказ «как бухалось, гулялось и …блось в отпуске» вяло шкурят картофан в эмалированные ванны на завтрашний обед. Но к часам 24 и они закругляются и по ходу заглядывают на «дискотеку». Там среди пирамид алюминиевых тарелок, бачков и прочей утвари из моечной ванны в клочьях пены торчит лысая и мокрая башка Ильича!