Александр Северин - Новогодние чудеса

– Что же мы стоим? – Снежанна схватила руку молодого человека и потащила в комнату. – Вы будете шампанское?

– Я? Конечно, буду! Меня Роман зовут. А вас?

– А меня Снежанна. Открывайте шампанское, скорее!

Куранты пробили полночь. На улице пошёл снег. В окнах горел свет. Кругом раздавался весёлый смех и громкие голоса. А Снежанна сидела за столом, держала в руках бокал шампанского, смотрела на своего гостя и понимала, что он пришёл навсегда…

Изо всех динамиков гремела эта ненавистная песня. Из машин, открытых форточек, сотовых телефонов неслось: «Но-о-овы-ый год к нам мчи-ится… ско-оро-о-о всё случи-ится..» В шумных магазинах и маленьких ларьках тоже надрывалась «Дискотека Авария».

Димке было плохо. Он ненавидел эту песню. Потому что ненавидел Новый год. Потому что в Новый год заболела мама. Раньше, как говорил папа, в прошлой жизни, новогодний праздник был самым любимым. Ёлку ставили с самого начала декабря. Ёлка была искусственная. Мама говорила, что очень жалеет живые ёлочки. И папа приволок большую искусственную красавицу из «Детского мира». А чтобы в доме «пахло праздником», ставили ещё в вазу веточки настоящей сосны. В квартире пахло хвоёй, мандаринами, счастьем. Весь месяц в доме было шумно и весело. И со всего дома к Димке приходили друзья. Мама показывала, как вырезать снежинки. Весь пол был в обрезках белой бумаги, в засохшем клее. Бабушка ворчала на маму: «Ну, зачем позволяешь так мусорить?» А мама смеялась: «Это же Новый год! И мы обязательно всё уберем. Да, ребята?» Ребята хватались за веник, подбирали бумажки, оттирали клей. Но каждый Димкин друг обязательно уносил с собой целую кипу снежинок. А Димка даже в подъезде украшал снежинками и дождиком лестницу и почтовые ящики. В Новогоднюю ночь он никогда не спал. Сначала с мамой они готовили салаты, жарили котлеты. Папа обязательно лепил пельмени. Он говорил, что это «счастливые» пельмени, и что только мужчина сможет приготовить правильное тесто. Мама улыбалась, Димка хохотал… Но всё это было давно..

Ту Новогоднюю ночь Димка не забудет никогда.. Всё было, как обычно. А значит, шумно и весело. Уже был накрыт стол. Уже взрывались за окном нетерпеливые «салюты». Мама переоделась в своё самое любимое платье. Вошла в комнату, вдруг побледнела и только сказала: « Мне плохо..» А дальше было плохо всем. Димка плакал, папа нёс маму на руках в машину «Скорой помощи». Потом папа вернулся какой-то потерянный. Он почему-то всё время потирал руки, словно ему было холодно. И бормотал: «Я не знал, я не знал, что у неё больное сердце».

С той самой ночи все изменилось в Димкиной жизни. Мама почти два года лежала в больнице. Верней, она приезжала, конечно, домой. Но уже не было веселья. Мама все время лежала. Потом снова уезжала в больницу. А месяца два назад папа пришел из больницы неожиданно весёлый. Он сказал, что приехал какой-то очень хороший хирург, который сделает маме операцию. И что после этой операции мама окончательно поправится. Димка даже запрыгал от радости…

Операция прошла успешно. Но к маме никого не пускали. Врач так и сказал: «Ваша мама сейчас родилась заново, и никакие инфекции не должны помешать ей встать на ноги. Так что наберитесь терпения».

Приближался Новый год. Папа достал с антресолей ёлку. Молча поставил её на пол, вздохнул и сказал: «Дим, давай наряжать».

– Папа, а когда мама домой вернётся?

– Очень скоро, сын, очень скоро.

Димка нарядил ёлку. Вырезал снежинки, наклеил их на окно. В квартире снова неуловимо запахло счастьем.

31 декабря папа сказал, что задержится на работе. И чтобы Димка сам накрывал на стол. С утра был сварен холодец, «оливье» уже «отдыхал» на балконе. Димка вспомнил, как папа лепил пельмени.

– А вдруг маму сегодня выпишут? – подумал мальчик. – А у нас нет пельменей. И я же настоящий мужчина. А папа говорил, что только мужчины могут делать тесто.

Димка достал муку. Через полчаса вся кухня была белая. Даже волосы у Димки были в муке. Мальчик кусал губы, месил тесто, а из телевизора неслось: «Но-овый го-од к нам мчи-ится…» Музыка была громкая, тесто месилось с трудом. И Димка заплакал. Неожиданно для себя. Он лупил кулаком тесто, слёзы градом лились. Чем громче звучала песня, тем яростней мальчик наносил удары. Неожиданно все стихло. Димка отдышался. Вытер слёзы. Ему стало очень легко. И он почувствовал, что всё будет хорошо. Что все будет по-прежнему. А значит, срочно нужно лепить пельмени. Папа вернулся вечером. Он присвистнул, когда увидел Димкины пельмени. Они были большие, немного корявые, но это были настоящие пельмени.

– Дим, а как же ты тесто сделал? Его же нужно очень хорошо вымешивать. Сил хватило?

Димка усмехнулся. Он вспомнил, как вымешивал тесто. Ему казалось, что всю боль, всю горечь, всю мамину болезнь он ударами выбил из будущего.

– Пап, всё плохое останется в прошлом году. Правда?

– Правда. – Папа обнял Димку. – Пошли стол накрывать, а то Новый год к нам мчится.

За окном быстро стемнело. Ёлка переливалась огоньками. Димка сидел в кресле, поджав ноги. Папа вышел куда-то. Бабушка приехала и звякала чем-то на кухне.

Услышав поворот ключа в замке Димка вскочил с кресла. Он только хотел крикнуть папе, как вдруг почувствовал лёгкий запах духов. Маминых духов… Димка бросился в коридор. Возле двери стояла мама. Очень красивая, немного похудевшая, но весёлая и счастливая. Папа обнимал её за плечи, а на папиной шапке сидела настоящая белая мышь!

Димка завизжал и бросился к маме. Они стояли, обнявшись, и молчали. Потом Димка все же отошел в сторону и сказал: «Папа, а что у тебя на шапке»?

Папа с мамой захохотали.

– Дим, – смеясь, сказал папа, – наступает год Обезьяны, но, чёрт побери, обезьяны у нас не продаются. И мама сказала, чтобы мы купили эту мышь.

– Вместо обезьяны. – Смеялась мама.

Димка стоял в коридоре, улыбался во весь рот. Он любовался мамой, которая снимала с папиной шапки белую мышь, любовался папой, который морщил нос, потому что мышь свесила свой хвост и щекотала им папу. Бабушка вышла из кухни и тоже улыбалась, вытирая тихонько уголком передника глаза.

А из телевизора снова звучало: «Но-о-овый го-од к нам мчи-ится…»

Зеркало не умело врать. Это бабушка могла назвать Ангелину красавицей, это мама шептала на ушко, что дочка у неё – просто ангел. Но Ангелина уже не верила ни маме, ни бабушке. Она верила зеркалу, которое никогда не обманывало.