Акатава Ибис - Цивилизованное общество

А когда не вышло, потому что у неё характер такой, у меня эдакий, да и не хотел я общения с ней, и вообще ни с кем, тогда, когда всё это происходило, у меня были свои кризисы, ссоры с родителями, да и с самим с собой, мы разошлись, потом я успокоился, восстановился, как говорится, и ждал, что она вот-вот вновь заявит о себе, но ошибся. Она ушла, послушав меня впервые за всё то время общения, что мы вели… а, кажется, я повторяюсь. Не знаю, как это расценивать: её взросление, или обида, или смирение, а может, она решила больше не тратить на меня своё время, силы, слёзы и любовь?

Посмотрев на себя в зеркало, я увидел красивого, молодого, стройного, но не щуплого, невысокого, но и не низкорослого юношу с тёмными, но не чёрными, слегка вьющимися от природы и влажности волосами, с холодными, но не лишёнными ума и не пустыми серыми глазами.

Но, с другой стороны, она права, я мужик, и я должен добиваться девушки, если она нужна мне, конечно… А она нужна мне, потому что ни та, что похожа на меня характером, ни та, которую я когда-то страстно «любил», не похожи на неё, в ней сочетается всё: и взрослая девушка, и капризное дитя, и умная, усердная в работе личность, но и беспомощная и наивная девочка, за которой нужен присмотр и уход.

И я понял, что я хочу ухаживать за ней, оберегать её от тех, кто падок на её красоту – уж я-то как мужчина всё давно оценил и разглядел в ней, – помогать ей, когда она нуждается в помощи, готовить ей завтрак или ужин, покупать ей украшения и красивые наряды, гулять с ней в парке, держать зонт над её головой, если будет идти дождь, в осенний, прохладный день… быть рядом с ней.

Поняв это и перестав отрицать очевидное, я начал одеваться. Надел я, как всегда, джинсы, рубашку в клеточку, которую она так любила, фланелевую, попшикался тем одеколоном, что ей нравился, и, пройдя в прихожую, понял, что надо помыть сапоги. Они были по щиколотку в грязи, и, достав ведро и тряпку, я начал их мыть.

И тут мне вспомнилась её речь: «Ты парень, но ты другой, понимаешь, ты можешь сам приготовить, постирать, зашить, даже квартиру убрать один раз в месяц, но ты уберёшь, а он, – она говорила про своего одноклассника, с которым более-менее поддерживала общение и на которого я ей намекал как на хорошего друга, а может, даже как спутника жизни, – он тоже это может, потому что у него три младшие сестрёнки, а мать наверняка его заставляет делать «немужскую» работу, но ему нужно женское тепло, забота, уход, а я этого не могу ему дать, дать в качестве жены…» А потом она добавила: «Но не тебе, ты можешь всё это сделать сам…» И она права, я могу всё сделать сам, но мне необходимо, как она выразилась, женское тепло, забота, уход – как поздно я это понял. А может, ещё не поздно?

Я всегда считал, что без женщины в доме спокойней, да и мне всегда было хорошо и одинаково, что есть она, что её нет, хотя совсем раньше я жил с родителями, и мать готовила, стирала, конечно, меня заставляла иногда вымыть окна, помыть пол и так далее, но меня это не особо напрягало, а сейчас я наконец понял, что имела в виду она.

Она оказалась мудрее, чем я думал, это я думал, что я такой весь умный не по годам, древний пень, хотя что есть, то есть, а она глупая, цепляется за меня, ревнует, требует моего внимания к ней, как ребёнок, избалованный ещё притом, говорит мне тут про то, что не по любви жить нельзя, а я с умным видом и философскими речами говорю, что, мол, чаще всего выбор наш не совпадает с выбором избранника или избранницы и советую, мол, сблизиться с тем её одноклассником.

Вот я болваном был, а она смолчала, ничего не ответила, лишь смотрела на меня своими глазами, тогда был солнечный день, отчего глаза у неё были золотистого цвета, долго смотрела, я а всё отводил взгляд или смотрел прямо перед собой на землю.

Наконец, приведя сапоги в порядок, вылив воду, помыв руки, я вышел из квартиры, закрыв её, пошёл к метро. Шёл я под моросящим дождем и хмурым небом, но мысли мои были ясны и понятны. Как легко дышится, когда ты снимаешь с себя такой тяжёлый груз, груз, который сам на себя повесил.

Зачем я утверждал, что она мне не нужна или что она слишком далёкая и непонятная мне, для меня, или что она не подходит мне? Да потому что был убеждён в том, что лучше я один проживу эту жизнь, чем обрекать другого человека на мучение со мной.…

Но стоп, разве я могу гарантировать, что она будет со мной в уюте и счастье, или то, что я ей сейчас ещё нужен, что она согласится начать сначала наше общение? А что если у неё кто-то уже есть, он любит и уважает её, и она вообще за него замуж собирается? А разве такого не может быть? И разве я не могу опять, вот как вчера, бродить до ночи неизвестно где, думать о своём и знать, что меня никто не ждёт дома?

Но сейчас я один, сейчас меня никто не держит и меня никто не ждёт, мне не к кому спешить… А когда вновь появится она, если вообще захочет появляться в моей жизни, многое изменится… и для меня, и для неё.…И вот я, всегда не колеблющийся в своих решениях, почувствовал неуверенность в своем нынешнем решении, точнее поступке или бездействии.

Надо с родителями повидаться, подумал я вдруг неожиданно для себя, чтоб уйти от основного вопроса, тем временем полдороги от моего дома к метро было пройдено. А если она тоже переехала?..

Я остановился и, достав мобильник, набрал её номер, послышались гудки, затем ничего не произошло. Я ждал. Время на вызов закончилось, он автоматически выключился. Я смотрел на потухший экран и думал – может, она не успела взять трубку, а может, не хочет говорить?

Затем я спрятал мобильник в карман джинсов и медленно пошёл к метро. Решил прогуляться на набережную, хотя это место было не самым лучшим из вариантов, куда я бы хотел, а точнее, не хотел ехать, но сегодня мне так дёрнуло – туда направить свои стопы, коль всё равно на улицу выполз.

Да, в цивилизованном мире мы живём не совсем цивилизованно, подумал, я, проходя мимо бомжа, от которого мало того что несло мочой и немытым телом, так ещё и воняло перегаром и алкоголем, и он сиплым голосом просил подать ему десяточку. Но ради чего? Зачем? Чтоб он пошёл и вновь принял дозу? Вот он переключился на меня и сиплым голосом, открывая свой почти беззубый рот, обратился ко мне:

– Подай десятку, а? Будь человеком!

Я остановился и спокойно сказал:

– Я похож на банкомат?

Бомж не понял сначала, потом как-то застыдился и отошёл. И почему он стал таким? Не в плане одежды – в плане жизни, почему он стал бомжевать? В чем причина? Где начало его истории?

Ведь не все бомжи сразу ленивые попы, безмозглые твари и прочее, среди них бывают люди, попавшие в беду, из которой не смогли выбраться, так вот и спились. Ведь не у всех хватает силы воли выбраться из депрессии или оправиться от потери или предательства друга, девушки и так далее.