Александр Брыксенков - Коммунальная квартира. Новеллы коммунального быта

Мечта пацана сбылась. В пятом классе его приняли в пионеры. От пионерского периода в душе у Лёшки остался светлый след. Уже в пожилом возрасте он безмерно удивлялся тому, как либералы злобно чернили пионерию. Особенно доставалось пионерским лагерям. Почему? Ведь пионеров учили только хорошему. И оздоровляли, и прививали полезные навыки, и развлекали.

Барсуков решил, что теперешние либералы и в детстве были либералами (эгоистами, критиканами, склочниками), а это не нравилось пионерам и последние чмурили либераьчиков. Вот у них и остались темные воспоминания от пионерского детства.

Следующим после моста объектом на пути к керосиновой лавке была детская поликлиника. Она располагалась в красивом двухэтажном особняке, который власть отобрала у какого-то советника.

Лёшка это здание не любил. Там ему делали уколы, прививки и другие неприятные вещи. Да, в добавок, особняк был окаймлен большими гранитными шарами, на которых лежали черные чугунные змеи. А змей Лёшка очень боялся.

В особняке, выстроенном в стиле римской виллы, после детской поликлиники (её переместили на Левашовский), размещался кожно-венерологический диспансер, а затем врачебно-физкультурный диспансер. Из-за деятельность многочисленных хозяев особняк лишился внутреннего декора. А жаль!

Сразу за поликлиникой располагалось очень приятное заведение – большой кондитерский магазин. В дальнем зале торговали хлебом и булками и Лёшку он не интересовал, хотя там, наравне с караваями и батонами, продавались такие редкие в наше время хлебо-булочные изделия как сайки, калачи, французские булки, халы с маком.

А вот передний зал был для детворы местом обетованным. Там красовались роскошные торты, рядами лежали пирожные, горы конфет, колонны из баранок, сушек, сухариков, пряников.

Лёшка не утерпел и заглянул в магазин. Его волновали не кремы и не шоколад. Лёшку интриговали большие квадратные пряники, облитые глазурью. Он знал, что внутри пряников находится варенье и что пряники исключительно вкусные.

Пацану нестерпимо захотелось отведать аппетитных пряников. Чтобы свое желание удовлетворить, он решил провернуть авантюрную комбинацию.

В керосиновой лавке торговали не только керосином. Там можно было купить запасные части для примусов и керосинок, иголки для прочистки ниппелей, краску и мастику для натирки полов, разнообразные щетки и кисти. Но основным товаром был конечно же керосин. Им была наполнена большая прямоугольная ванна, вмонтированная в прилавок. Продавец мерной емкостью с рукояткой зачерпывал керосин и с помощью воронки заливал его в бидончики покупателей.

– Сколько тебе, парень? – спросил у Лешки продавец.

– Литр и еще половину литра, – ответил парень.

Продавец налил и отсчитал сдачу.

Вот в этом-то и заключалась Лешкина авантюра. Бидончик же жестяной, значит мама не увидит сколько керосина в него залито. А на полученную сдачу можно купить пряник. Авантюрист так и поступил.

И только на Пионерском мосту, когда пряник был уже съеден, Лёшку обожгла ужасная мысль: «Я ж у мамы деньги украл!» Подавленный и растерянный он пришел домой.

Мама сразу заметила, тревожное состояние сына, но ничего выпытывать не стала. Она решили выждать. И очень правильно решила.

Ближе к вечеру Лёшка весь в слезах и соплях захлебываясь и рыдая сам всё рассказал маме. Мама, успокаивая, нежно поглаживала его по голове и приговаривала:

– Успокойся заинька, успокойся. Это ты очень хорошо сделал, что во всем признался. Я надеюсь ты больше никогда не будишь присваивать чужие деньги, вещи.

– Никогда, мамочка, никогда!

– Ну, и очень хорошо. Ты знаешь, приходила доктор Радченко. Она осмотрела наших больных и сказала, что они уже не заразные. Так что можешь идти на коридор и играть с ними.

Лёшка радостный выскочил в коридор «на новенького», где народ с азартом играл в прятки.

Кстати, Барсуков уже в перестроечное время заглянул в Вику и узнал, что Силин, в честь которого назвали деревянный мост через Карповку, был кабатчиком. Он около моста держал питейное заведение. А заинтересовался Барсуков этой личностью по той причине, что либералы-демократы переименовали Пионерский мост. Теперь он снова зовется Силиным мостом, то есть кабатчик для либералов оказался более приятной фигурой, чем вся советская пионерия. Каз-з-злы!

Каждый мост в Петербурге историей дышит.

Каждый мост весь в легендах, в стальных кружевах

Но чиновников это сосем не колышет

Им, что Силин, что Мылин, что бес олигарх.

Комсомольский мост стал Харламовым мостом, Пионерский мост стал Силиным мостом. Мост Гриневицкого – Конюшенным мостом. Кировский мост стал Троицким мостом.

На всех этажах красуются греческие вазы

В комнате возле кухни проживала грузинка Кукуладзе с сыном Васо. Разумеется, на коридоре и во дворе сын Кукуладзе был никакой не Васо, а Васо-колбасо, гога, а еще – гоголь-моголь. Ребенок любил это кушанье, и мама каждое утро сбивала ему два желтка.

Может от избытка белков и углеводов, а может из-за наследственности был Васо не то чтобы жиртрестом, но довольно пухленьким мальчиком. Мама одевала сына в просторные белые рубашки, а на шею повязывала черный бант, из-за которого изливались на бедного гогу потоки мальчишеского ехидства.

Васо несколько раз пытался избавиться от банта, но мама такие попытки резко пресекала. Она видела своего сына поэтом или писателем, а для таких людей бант – это то, что надо.

Мамины надежды на поэтическое будущее сына зиждились не на пустом месте. Васо посещал детскую секцию Творческой студии при Промке. Он, побуждаемый мамой, сочинял стихи типа:

Мама взахлеб читала стихи сына на общественной кухне и женщины солидно соглашались: «Да, у мальчика есть талант».

Год от года навыки стихосложения крепли и однажды Васо выдал стихотворение о своей коммуналке. Понимая, что оно не вполне совершенно, он отнес его для правки к Зинаиде Яковлевне. Она считалась в квартире большим филологом и интеллектуальным авторитетом.

После правки стихи не потянули на классику, а очарование детскости потеряли. Тем не мене жильцы с интересом знакомились с виршами, которые начинались с описания потолочной лепнины:

Сел на стул, как барин, глянул в потолок

Слева голый парень, справа пара ног

Стены из фанеры – это не уют:

Слева жрут эклеры, справа водку пьют.

Заглянул на кухню, примусы ревут.