Зиновий Коган - Вкус жизни и свободы. Сборник рассказов

Вдруг с непоследовательностью в мыслях подумалось на миг такое что-то, что трудно передать: допросы, фарс, ложь и предательство, страх быть арестованным и приговор за несговорчивость с властями. С отъездом Халуповича и Фалькнера жизнь не пойдет по-новому. Или он заблуждается?

Хозяин квартиры взял фломастер.

– Эти обои нужно передать в музей иудаизма, – сказал Чернобельский.

– А что, есть такой музей? – улыбнулся Халупович.

– Как только придет демократия.

– Демократия полагает, что каждая группа может быть права, и в то же время каждая группа может также и ошибаться, – сказал Фалькнер.

– Вчерашний атеист Розенштейн сегодня признает, что был не прав.

– Работа над ошибками не из приятных. Зато теперь он ортодокс. С ортодоксальной точки зрения религиозные догмы абсолютны и вечны.

К обоям подошел Розенштейн.

– Русская стена плача. Это все цитаты или отсебятина?

– Надо читать Тору вместо «Тании», – улыбнулась Аня.

Он отмахнулся.

– Бродского не захотели впускать в Израиль. В анкете он написал «Я еврей, христианин».

– Ну, пусть придет в синагогу и публично объяснится, но в Израиль ему дорога заказана, потому, что он нарушил Заповедь: «Почитай отца своего и мать свою».

– А если он половинка?

– Я говорю о евреях, перешедших в христианство. Всевышний милостив.

– Да, «по молитве Моисея Я простил народ».

– Как мы до сих пор живы без Моисея! – театрально всплеснул руками Фалькнер. – Собираемся в «Овражках», жарим в праздники шашлыки, танцуем под гитару.

– Душа его молится за нас, – сказал Чернобельский.

– И за евреев-христиан? – Резенштейн вернул все на круги своя.

– Нет, – Чернобельский готов испепелить Гришу. – Они предали народ от Авраама до наших дней. И если при этом они совратили еще хоть одного из нас, это грех, каких мало. Ему придется очень много поработать. Чтобы вернуться.

– Это столь же безобидно Богу, как и прочая людская суета, – заметил Фалькнер.

– Нет, выкрест предал себя, он сделал вызов Всевышнему и порвал с нами.

– А у нас есть молитва за таких людей?

– Пожалуй, «Шма Исроэль»…

Фотограф Борис Теверовский призывал собраться участников семинара для фото.

– Паша! Иди к нам!

– Ну, куда мне, – отмахнулся Гойхман. – Там профессора.

– Внимание! – восклинул Теверовский. – Улыбнитесь для истории! Сейчас вылетит птичка.

– Где же птичка? – Лев замахал руками.

– Птичка, – сказал Гриша, – будет в Израиле.

Все засмеялись.

Последний гость уехал в три утра, а в пять Лев и Аня сели в такси. Портфель, несколько чемоданов. Солнце еще не поднялось, когда они прибыли в Шереметьево-2, где их уже встречали Либензоны, Ванштейны, Броды. Последний тост «Ну, будем!».

Фалькнеры поднялись по лестнице и попали в зал ожидания. Внизу за стеклом стояли десятки друзей: ждали, когда Лев и Аня пройдут. Сколько раз Лев и Аня с завистью и любовью глядели на тех, кто был на пути к свободе. И вот Лев по другую сторону отказников.

Паспортный контроль. Обычно это несколько минут. За день до этого Лев услышал об аресте Николая Задорожного, представителя «Международной амнистии»; ходили слухи о болезни Брежнева. Одно или оба этих события могли повлиять на их положение. Разрешение улететь все еще могли отменить. Лев попытался не думать об этом, но страх не ушел.

Ничего не изменилось в течение получаса. Они вернулись в зал ожидания.

Они стояли, ничего не говоря друг другу.

Время вылета приближалось: 10:45. Фалькнеры остались единственными пассажирами в терминале. Лев снова подошел к паспортному контролю.

– Вылет на Вену задерживается?

– Ваши документы не здесь; их забрали в другой отдел. Какие-то технические проблемы.

Он снова вспомнил об аресте Николая. В России нужно долго жить и еще дольше убирать ноги.

Спустя час все выглядело так, как будто судьба их решалась заново. Если их отправят обратно в Москву, то следующим пунктом назначения для него будет Сусуман или Камчатка.

– Что происходит? – прокричал Теверовский.

– Мы остались без документов! – выкрикнула Аня.

Тетка таможни прошла мимо Фалькнеров и развернулась в недоумении.

– Что вы здесь делаете? Самолет вылетает!

– Велели подождать.

– Ни хрена себе, – она достала рацию. – Нинон! У меня тут пассажиры на самолет до Вены.

– Где ваши билеты?

– А где наши билеты?

– У меня в сумке. – Аня достала два взрослых и один детский.

– Дайте их мне. Я отменяю вашу бронь. Самолет не может больше ждать.

– Но в чем дело?

– Я ничего не знаю! – зло и обиженно ответила тетка, словно они сами виноваты.

– Но что нам делать?

– Я не знаю! Если вам разрешено уехать, вы заплатите штраф за задержку рейса.

У них нет документов, и самолет собирался улететь. В Советском Союзе у них нет уже ничего. Им даже негде жить.

Их дочь, маленькая Маша с куклой на руках, сдерживала слезы. Лев и Аня молчали. Никто не мог обвинить другого за задержку в отъезде. Они очень дорожили этими последними днями. А теперь им осталось всего 24 часа, в течение которых они еще могли на что-то надеяться: их визы истекали 5 июля. Завтра они будут просто бесполезными бумажками.

Льва непременно арестуют при выходе из аэровокзала. Провожающие все еще находились внизу.

В аэропорт приперся рогоносец, стукач и личный топтун за Львом, сам Лазарь Хейфец. Он подошел к буфету и нагло уплетал сардельки с тушеной капустой и жидким хреном. Толком ему не объяснили, для чего его прислали сюда. Сопровождать Фалькнера теперь в Магадан? А ему-то, Лазарю, на хрена это нужно? Он хочет на дачу к Гале с блинами.

Еще через какое-то время офицер в паспортном контроле объявил:

– Фалькнеры! Вот ваши документы. Поторопитесь!

Лев схватил чемоданы, Люся – коробку с вещами, Маша – куклу, и они побежали. Они бежали через второй зал ожидания и остановились перед выходом на поле аэродрома. Господи, они уже по ту сторону границы.

– Стойте! Куда вы бежите?

– На самолет до Вены.

– Стойте! Вы должны пройти досмотр! – окликнул их пограничник.

И снова побежали по стеклянному коридору. Друзья улыбались и махали им.

– Ваши документы, – пограничник сверил фотографии. – Вам надо подождать.

– Чего? – зарычал красный и взмокший Лев

– Просто подождать.

– Но что происходит? Скажите нам, пожалуйста, в чем дело? Если самолет улетел, мы должны что-то предпринять.

– Ждите.

Около ворот деревенские зеленые лавочки. У Льва и Ани возникла одна и та же мысль: причина, по которой их пропустили через паспортный контроль, была в том, чтобы отделить их от друзей. Они решат, что Фалькнеры уже сели в самолет, и разъедутся домой. Теперь их арестуют без свидетелей.

Прошло 15 минут. Аня не выдержала. Встала и подошла к пограничнику, который проверял их визы.