Юрий Мартыненко - Стоянка поезда – двадцать минут. Роман

Сам же Янсель сорок лет, за исключением трёх лет австрийского фронта, не выпускал из рук мелок и клеенчатый портняжный метр. Среди клиентов имелись такие, кто заказывал парадные мундиры из чёрной ткани и платил приличные деньги. Они были довольны работой старого Янселя. Расплачиваясь за выполненный заказ, весело и дружелюбно хлопали мастера по плечу, широко раскрывая увесистое портмоне и вынимая крупные купюры. Одно смущало Янселя. Это наличие в фурнитуре формы эмблемы в виде черепа. Она прикреплялась к околышу фуражки с высокой тульей. Такие фуражки изготавливал шляпочных дел мастер – другой приятель Шмидт. Чистокровный немец. Раз в неделю, в воскресенье, Янсель навещал его, чтобы перекинуться в преферанс, выпить, если на дворе летняя жара, по кружке пива, а если за окном холод и слякоть – по стакану целительного горячего глинтвейна.

– Смотри, какой великолепный товар я приготовил для господина Кёльгера, – не скрывая удовлетворения, показывал Шмидт старому Янселю чёрную эсэсовскую фуражку. – Вероятно, господин Кёльгер – важная птица, не знаю, он всегда приходит на примерку в штатском. Это мой давний клиент. Щедро платит. Добрейшей души человек. А сколько знает анекдотов! Ты бы слышал, мой друг. Рассмешит и подымет, уверяю тебя, покойника из гроба!

– Кто бы сомневался в качестве? Как всегда, требующая похвалы, достойная работа, – поправляя круглые в металлической оправе очки на морщинистом носу, подтвердил Янсель, предпочитая поскорее обратить внимание приятеля на то, что следует продолжить партию в карты. Иначе скоро стемнеет, и Луиза начнёт, как всегда, беспокоиться. Это в её характере. Будет беспрестанно подходить к окошку и, отдёрнув шторку, безуспешно вглядываться в темноту улицы, почти неосвещаемой около их дома последние три дня. Лопнул фонарь. Обещали починить быстро. Но минуло три дня, а вечерами по-прежнему темно. Странно. Обычно монтёры приходят сразу после поломок на электролинии и устраняют неисправность. А тут целых три дня. Непорядок… А ещё вдруг Луиза, расстроившись долгим отсутствием мужа, хотя прекрасно знает, что он с приятелем мечет колоду карт, играя в свой любимый преферанс, отправит за ним внука. И Гельмуту придётся поздним вечером бить зря ноги, чтобы напомнить деду, что пора идти домой.

– Особенно хороша тулья. Она словно лебединая шея, – Шмидт с любовью осторожно ощупывал свою работу, как бы ожидая ещё похвалы от Янселя. Но тот пропустил эти слова мимо ушей, на что приятель даже хотел слегка обидеться, но передумал: – Ах, понимаю. Мы немного отошли от темы, – бережно убирая фуражку в шкаф, сказал Шмидт. – Раздавайте, друг мой, ваша очередь, – он с улыбкой протянул колоду.

2

Середина 1990-х годов.

Скорый поезд «Москва-Владивосток» стремительно мчится по Транссибирской магистрали. Пассажирский состав то ныряет в чёрные тоннельные норы, то вновь вырывается на простор сосново-лиственной тайги и серых скалистых сопок.

В плацкартном вагоне начинается утреннее движение пассажиров. Кто, осторожно придерживаясь за вертикальные поручни полок, пробирается с полной кружкой кипятка от титана на своё место. Кто, открыв спальный рундук, неторопливо роется в сумке, вынимая и выкладывая на столик съестные припасы. Мужчина – высокий костлявый дядька в майке и заношенных серых штанах-трико, закатанных до колен, из крайнего купе, торопится в туалет, слегка морщась от головной боли после вечерних посиделок в вагоне-ресторане. В узком коридорчике перед туалетом мужчину пытается опередить дама в длинном цветном халате с комнатной собачкой в руках. Собачке тоже надобно немедленно пи-пи. Она противно так затявкала на мужчину, оскалив тонкие острые клыки. Пришлось уступить место настойчивой даме. Сунув измятую сигарету в зубы, мужчина вышел в прохладный после духоты вагона тамбур. Навстречу вырос долговязый белобрысый парень в бейсболке с длинным козырьком назад и потёртых джинсовых шортах.

– Извиняйт, – посторонился парень, смущённо давая дорогу мужчине. Лязгнула железная дверь.

– Извиняйт, – передразнил парня мужчина, чиркая спичкой о коробок. – Тоже, поди, бухал вчера… Нерусский, что ли?..

Пассажиры просыпались, приводили себя в порядок, пили чай. Запахи еды от купе до купе плыли по вагону.

– Мам, а скоро Байкал, о котором ты вчера говорила? Это озеро, да? Оно глубокое? – с нетерпением спрашивал который раз за утро молодую миловидную женщину мальчик лет семи-восьми.

– Скоро… Озеро… Оно глубокое, – она сворачивала кусочек замасленной от завтрака газеты со столика, собирая крошки. – Сиди. Унесу мусор в ящик и будем смотреть в окошко.

– Успеем до Байкала остограмиться или нет? – с беспокойством втихаря рассуждали уныло в соседнем купе два бородатых мужика, когда заправили свои мятые постели.

– Доставай, – предложил один.

Напарник, отодвинув висевшую у изголовья над смятой подушкой брезентовую с капюшоном куртку, вытянул из рундука тугой рюкзак. Развязал. Вынул заткнутую бумажной завёрткой начатую бутылку спирта «Рояль». Следом банку свиной тушёнки.

– Где нож?

– Наливай. Потом откроем.

Напарник булькнул в стаканы, дребезжавшие чайными ложечками в подстаканниках.

– Ложечки вытащи.

– Что?

– Ложечки, говорю, вытащи.

– Ах, да.

– Интересно, в Слюдянке омуль ещё продают? – спросил один второго, когда занюхали кусочком хлеба.

– Так, поезд-то скорый. Не стоит в Слюдянке.

– А-а, точно, – с сожалением подтвердил напарник. – А раньше, при советской власти, стоял… Пассажиры затаривались омулем…

Прошло минут пять. Мужики становились разговорчивей. Мимо прошёл один из пассажиров их вагона – долговязый белобрысый парень с бейсболкой на голове длинным козырьком назад. В руке видеокамера.

– Странный какой-то? – кивнул один второму.

– Иностранец, поди.

– Почему?

– По одёжке видно. Да и камера, гляди, какая. У нас такую не купишь.

В соседнем купе продолжал канючить ребенок, поминутно спрашивая: – Ну, мам, когда этот Байкал начнётся?

– Мальчик? До Байкала уже скоро доедем, – заглянул в купе дяденька с бородой. Он исчез на минуту, чтобы порыться в рюкзаке. Опять появился, протянул карамельку чупа-чупсинку.

– А что надо сказать? – погладила сына по головке мама.

– Спасибо.

– На здоровье! – добродушно рассмеялся дяденька и исчез в своем купе.

Мимо вновь прошёл, уже в обратную сторону, долговязый с видеокамерой. Она так привлекала внимание мальчика, что тот, забыв о Байкале, устремился было за парнем, глядя вслед во все глазёнки на забавную невиданную вещицу.

– Куда? Сядь на место! Стыдно прямо за такого ребенка! – строго осадила сына мать.

– Что? Не слушается? – опять показался дядя с бородой. – Маму надо слушать. Как маму зовут?