Ефим Кураков - 7 дней моей смерти. Вечная жизнь в памяти

Помню как толпа студентов шла рядом со мной в тот день. Каждый вроде бы был уникальной личностью. Каждый имел свои проблемы, свою судьбу, свои особенные желания. И я так думал пока не донеслись вибрации от их разговоров. Мой пустой мозг опустел бы от них еще больше, не надев я обратно свои наушники. Стадо уникальности. Все стали настолько необычными, что я не стараясь выделялся из толпы. Особенно обычный. По крайней мере они так думают. И я…

– Привет, киса!

Перебив мои мысли, из открывающейся двери кабинета донёсся тонкий, нежный голосок. Я уже и не помню кто присвоил мне эту кличку. Странно что мне вообще ее дали, с кошками меня объединяла лишь надменность и возвышенность над всем этим миром.

Я повернулся к полутораметровому, одетому в белую кофту с черной надписью «MEOW» и юбку пастельно-розовых тонов, источнику звука. Прекрасные зеленые глазки, как всегда, смотрели на меня с любовью. И почему только я был такой чёрствый с ними?

– Привет. – как всегда, немногословно ответил я, -Ты меня выслеживаешь?

– Эмм? – милая улыбка и радость сразу сменились недоумением.

– Каждый мой вход в колледж сопровождается твоим голосом. Это мило, но пугающе, зайка.

Да, мы встречаемся. Сам не знаю как так получилось. Как вы уже наверное поняли, любовь была лишь с одной стороны, а с другой стороны был мудак. Самовлюбленный, эгоистичный мудак, которому лишь бы удовлетворить свое, и без того раздутое, эго. И не только его. Однако она исправно справлялась с этим, и при чем с невообразимым успехом.

– Я просто очень скучаю…

Но она была ужасно приставучая.

– …И ты мне, как всегда, не отвечал…

И я всегда игнорировал ее как только мог.

– …Ведь я переживаю за тебя, как ты не понимаешь?!

Ее глаза засияли от любви. А может быть и от слёз горести. Но как бы она не обижалась, и что бы я не сделал – стоило мне обнять ее и всё кончалось. Всё прощалось. Все мечтают о такой любви – самоотверженной, страстной и честной, но у кого она есть – не ценят. Она воспринимается как что-то должное, но попробуй так полюбить – и ты выдохнешься за неделю. Однако она вытерпела уже полгода.

– Прости меня, -как будто стесняясь, прошептал я ей на ушко и обнял ее за талию. Как только мои руки аккуратно коснулись до ее кожи, я сразу почувствовал взаимность, которая превышала мое лживое проявление любви в тысячи раз. Ребра начали впиваться в мои легкие, а позвонки, похрустывая, вставать на свое законное, прежде испорченное годами проведенными за компьютером и в телефоне, место.

Я даже не знал, да и не знаю до сих пор, откуда бралось столько силы в таком нежном и хрупком тельце. Видимо все-таки есть что-то мистическое и сверхъестественное в этом, прежде чуждом для меня, слове – любовь. Задыхаясь, я выдавил из себя: -Я тоже скучал по тебе.

Ее рыжие локоны стали пристанищем для моего лица. Она тяжело вздохнула, избавив свои легкие от воздуха, а нервную систему от злости. Тем временем ее пышные рыжие волосы уже залезли ко мне в рот, и я кажется стал дышать ими. Я ненавидел это ощущение, но мне приходилось терпеть это почти каждый день. И вся эта игра нужна была лишь для одной цели – расслабить ее, чтобы овеянный любовью ко мне, мозг вскружился вновь, и не смог ничего заподозрить.

А вы думали я хотел это сделать для ее блага? Ха. Вы явно, пока что, слишком плохо меня знаешь. А я знал что расслабленный мозг девушки – самый легкий путь для доступа к телу. И прекрасно умел управлять им.

Эта ссора была закончена одним движением и фразой. Теперь её, поплывшее от моей бутафорской любви, сознание готово.

– Сегодня вечером свободна? У меня есть планы насчет тебя.

Мой лукавый взгляд всегда выдавал то что я ею пользуюсь. И несмотря на это:

– Я всегда свободна для тебя, ты ведь знаешь…

Но грусть в голосе, как бы она не старалась, было не замять. Вспоминая каждый раз, когда я ею пользовался, каждый раз, когда ее глаза наполнялись слезами из-за меня… Вновь и вновь, я все больше убеждаюсь в том, что я больной ублюдок. Ну не может здоровый человек так использовать. Я даже где-то читал про безумие. Безумный человек нарцисс. Безумный человек врет не замечая. Безумный использует людей без нотки совести. Я – безум…

Простите. Предусмотрев свою склонность к демагогии я установил будильник на каждые 5 минут. Был бы я только везде такой предусмотрительный…

Задержавшись с ней на пару минут, дабы уделить ей хотя бы минимальное внимание, я побрел по колледжу дальше. Итак, добро пожаловать в нашу новую локацию – мою аудиторию. Здесь было мое царство, ведь каждый из тех кто учился со мной, был лицемерен до нельзя.

Я, по сравнению с ними – самый искренний цветочек. Я честен в том что не хочу ни с кем общаться. Я не улыбаюсь когда не понимаю. Я не переспрашиваю когда я не услышу. Мне абсолютно плевать на них. И им плевать на меня. Глубоко в душе. Но, они все равно тянут ко мне руки чтобы поздороваться. Они все равно начинают банальный разговор. А с днем рождения меня поздравляет ровно один одногруппник.

– Привет Филл. Как ты себя чувствуешь?

Как же вы меня зае…

– Отлично. -отвечаю я и ухожу подальше.

Однако даже в аду найдется место где прохлада даст тебе передохнуть. Вдали виднелся светлый уголок этого, мрачного во всех смыслах, места. Там сидел единственный нормальный человек в этой группе. Его зовут Билл, и я не могу сдержать и улыбку, и одновременно с этим тошноту, вспоминая его. Почему? Вы поймете позже.

Так чем же он нормален? Чем он цеплял, такого дотошно-придирчивого человека, как я? Ответ элементарен – тем что не выебывался. Вот чего не хватает всем. Простоты. Простой доброжелательности. Тогда я еще считал что мы похожи, но сейчас скажу – между нами пропасть. Я такой же мудак как остальные. Он же – белый снег, который все так хотят испортить.

Билл был из деревни, и думаю это секрет его исключительности. Город построен на костях съеденных и на пафосе выживших. Его же главная гордость – как он отпахал в поле, помог родителям, или кому-либо еще. Свет среди темноты. Наверное поэтому я так тянулся к нему. Он помог бы сохранить баланс в природе, перекрыв мою темную натуру. Теперь могу я даже похвастаться – самую темную в группе. В нем же текла голубая кровь. Правда чести в этом не много.

– Привет, Билли. -Мое привычное рычание сменилось мягким голосом, который я берегу для родных: -чего такой поникший сегодня?

– Ой, привет. Да я при дремал, но ты не поверишь что вчера было, -он поправил свою, висящую на его тощем теле, однако все равно идеально выглаженную, рубашку и продолжил рассказ.

Признаться, я никогда не слушал что он говорит. Может быть у него и было что-то интересное, но, несмотря на мое хорошее отношение к нему, меня совсем не волновала его жизнь. Зачем я тогда спросил? Ответ прост – видя как он истинно рад, рассказывая свою жизнь мне, я начинал чувствовать себя менее одиноким. Чувствовать что у меня есть прекрасный, настоящий друг. Это можно сравнить с включением телевизора. Вы заходите в комнату и включаете телевизор, а потом не смотрите. Вопрос к вам: зачем?