Дарья Лаптева - Аромат каприфоли. Продолжение следует…

Бриджит постепенно успокаивалась.

Флор: «Ладно, пойдем»

Зайдя по пути в магазин, Флор купила на мелочь две пачки сигарет и зажигалку. На улице, тут же прикурила, убив несколькими затяжками всю сигарету. Рядом был сквер. Они присели на ближайшую к проезжей части скамейку. Флор снова прикурила и глубоко затянулась, выпустив дым через ноздри. Во всем ее теле чувствовалось огромное напряжение. И эта сигарета закончилась уже после семи затяжек. Бриджит даже не удивилась такому повороту событий в здоровом образе жизни сестры. После нескольких минут молчания, она, шумно вздохнув, произнесла: «Ты ведь меня возьмешь с собой?»

Флор удивленно нахмурила брови: «Куда?»

Бриджит: «В Нью-Йорк»

Флор: «Ах, ты об этом. Нет, ничего не выйдет у меня с Нью-Йорком…»

Бриджит: «Это из-за меня? Со мной тебе будет тяжело? Да?»

Флор: «Да. Это правда»

Бриджит помолчала, потом тихо: «Я буду тебе во всем помогать, обещаю»

Флор: «Это, конечно, хорошо, но пока мне нужно защититься – закончить уже колледж, работу нормальную найти, теперь нам рассчитывать не на кого».

Бриджит опустила голову на колени. Сигаретный запах, исходивший от сестры, щекотал ноздри. Флор закурила именно сейчас или же она иногда баловалась, просто тщательно скрывала это. Зачем она курит? Разве это помогает? Успокаивает? В их семье никто не курил, и родители всегда это повторяли, особенно папа после того случая. Папа… папа… Теперь ты больше не появишься вот так внезапно, угрожая заставить съесть всю пачку, если увидишь еще раз…

Бриджит подняла голову и робко окликнула сестру: «Флор?»

Флор: «Да?»

Бриджит: «А, зачем ты куришь? Давно?»

Флор: «Да нет, может несколько месяцев. Последний год один сплошной кошмар – экзамены, отъезд мой в Нью-Йорк. Мне Триша сказала, что это нервы успокаивает получше любого чая. Я не поверила, попробовала. Потом еще раз попробовала, действительно расслабляет. Приятно, даже внутри, такой холодок, от ментоловых особенно. Был момент, когда подумала, что все, хватит – побаловалась, пора завязывать. А после этого увидела фото в журнале – центральное Нью-Йоркское кафе, на улице темно и лишь огни мерцают на заднем фоне. У окна сидит девушка, одета так… элегантно, сидит на высоком барном стуле, положив локоть на стол, возле нее белая фарфоровая чашка на блюдце, она смотрит в окно и не спеша затягивается белой тонкой сигаретой. В кафе она, похоже, одна и такой уютный свет исходит от абажура над ней. А из глубины кафе, наверное, слышна тихая музыка. Джаз или блюз. Где-то позади бармен вытирает бокалы чистым бумажным полотенцем… И я тогда подумала – я тоже именно так хочу, сесть где-нибудь в центре Нью-Йорка, думать о своем и медленно-медленно затягиваться тонкой ментоловой сигаретой…»

Бриджит: «Флор?…»

Флор: «Да?»

Бриджит: «Можно мне попробовать?»

Флор: «Что?»

Бриджит: «Дай мне тоже попробовать…»

Флор нахмурила брови: «Зачем это еще?»

Бриджит не стала отвечать, да и что ответить на такой вопрос. Сидели молча, тишину прерывал только шорох под подошвой кого-то из них, когда возили ногой по песку.

Флор сдалась первая: «Ладно, держи, если хочешь. Надеюсь, тебе не понравится. Ты пробовала когда-нибудь?

Бриджит: «Один раз, очень-очень давно. Мы же вместе были, помнишь?»

Уже по дороге домой, Бриджит, смотря на улицу в окно автобуса, почувствовала, что мир стал казаться ей чуточку светлее, будто резко стемнело, а потом зажглись фонари. Много, много фонарей. И всем этим светом для нее была Флор.

На 8-й улице Бойса самые шумные бары. Вернее, одни из самых шумных. Так считали жители соседних домов. Может, им не с чем было сравнить, а может, они и впрямь являлись таковыми. Звук шаров, ударяющихся о край бильярдного стола, смех парней и веселый визг их девчонок. Музыка, которую на собственный вкус можно было выбрать в джукбоксе и неизменный бармен, знающий всех посетителей по именам. Сестры частенько проходили днем мимо таких заведений. Но днем все не то: со стороны улицы они выглядели как обычные закрытые магазины с большими витринами. Мода была на неоновые вывески, которые зажигались с наступлением темноты. И наступало их время, бары широко раскрывали двери, обдавая посетителей спертым залежалым воздухом.

Иногда там вживую пели мужчины лет сорока, с прокуренными голосами, не выпуская сигарету из губ. Пока рука рвала струны гитары, их похотливый взгляд успевал прожечь одежду не одной женщины. Обычно после выступления они уходили с одной из этих женщин, у которой были более заманчивые чулки, либо самая упругая задница. Флор с сестрой не знали этой атмосферы. Женщины боролись за мужчин, мужчины боролись за выпивку. Женщины с завистью оглядывали соперницу, у которой сексуальнее платье и есть то, чему положено из него выпирать. Мужчины с завистью глядели на тех, кому бармен наливал выпивку в долг. И всегда было очень накурено.

Флор успешно защитилась, и было решено немного отметить это событие. Они выбрали самый дальний от входа край барной стойки. Флор взяла себе джин-тоник, Бриджит заказали коктейль. Ничем особенным они не выделялись из основной массы. Может, только более скромной одеждой…

На каждую алкоголь действовал по-своему. Бриджит с интересом разглядывала посетителей, подслушивала, о чем они говорят, для нее все это было в новинку. Взрослые мужчины и женщины. И она среди них. Ей изо всех сил хотелось поскорее забыть все произошедшее с ними за последнее время, заполнить голову чем-то свежими, легким, светлым. Но все старания были напрасны. Единственный источник, из которого Бриджит черпала жизненные силы: она просто на секунду представляла, каково бы ей было сейчас, если бы она осталась одна. Без сестры. Одна в этом баре, одна на улице, одна в городе, во всем мире она была бы одна. Наедине со своей болью. Но она была не одна. И от этой может быть ничего конкретно не значащей мысли, ей становилось реально легче.

У Флор все было иначе. Алкоголь ожесточал ее, разогревал итак полыхающую внутри рану. После каждого выпитого глотка она становилась все более мрачной, погружаясь в безысходность.

«Слушай, я знаю, ты будешь против, но все же – давай уедем от сюда, иначе мы наглухо завязнем здесь в своем отчаянии. Нужно начать новую жизнь на новом месте. Не могу, больше не могу снова и снова возвращаться в этот дом, где все пропитано нашими слезами, всеми этими запахами, воспоминаниями! …Здесь у нас нет будущего, здесь у меня нет желания ни улыбаться, ни радоваться, ни любить… даже просто думать о чем-то хорошем – нет сил…»

Флор долго говорила. Сначала тихо, чтобы никто не услышал, потом все громче и громче, уже не замечая постороннего любопытства. Казалось, ей было даже все равно, слушает и самое главное слышит ли ее Бриджит. Просто нужно было выговориться. Она очень много курила, не успев прикончить одну сигарету, тут же закуривала следующую, сильно жестикулировала и часто моргала, чтобы не дать слезам помешать ее словесному порыву. Бриджит смотрела на сестру. Не отвечала, не встревала, не кивала. Но уже после второго ее предложения думала о своем.