Игорь Концеба - Неудачники во вселенной

– Ага, только уже на средства друзей.

Наш разговор был бесцеремонно прерван.

– Господа! Время! Пора! – Прозвучал голос главного судьи встречи, – Прошу всех подходить ближе и устраиваться поудобнее. Присутствующие медленно потянулись к беседке и начали располагаться вокруг, выбирая такое место, откуда будет лучше всего видно игру века. Скоро воцарилась полная тишина, все были очень сосредоточены, включая и самих игроков, которые уже сидели за столиком в центре беседки, готовые начать сражение.

– Люди?! – Развел я руками в недоумении. Я ожидал кого угодно, но только не людей. Майк с удивлением посмотрел на меня.

– Конечно, люди, – прошептал он.

– Да, но даже я знаю, что существует более ста форм жизни, которые в несколько раз превосходят человека по развитию интеллекта.

– Бесспорно, – согласился Майкл, – но назови мне хоть одну, как ты выражаешься, форму жизни, обнаруженную во всех знакомых нам галактиках, в которой сочетались бы помимо ума и интеллекта, такие вещи, как: тщеславие, хитрость, коварство, страх, жажда победы, азарт, одержимость, терпение и талант, в конце концов, а? Только сосуд под названием человек, способен содержать такую взрывоопасную смесь. И еще тот факт, что мы, люди, изобрели эту игру. Знаешь, давным-давно на старушке Земле помимо шахмат была еще такая игра, как «Шашки го» или «Вэйци» (еще одно название этой игры было «Пиньинь» или «Беседа рук»). Изобретена она была где-то в Китае, и играли в нее, в основном, в Китае, Корее и Японии, короче, в странах одного региона, затем она стала популярна на всей Земле. Но непобедимыми чемпионами всегда были те же азиаты.

– Ладно, с этим разобрались, теперь скажи мне, кто из них кто?

– А, ну да. Тот, что справа, помоложе – Офесий, соответственно тот, что слева – Ресота.

Я внимательней присмотрелся к игрокам. Офесий оказался улыбчивым молодым человеком лет тридцати, высокий лоб, прямой нос, волевой подбородок, в глазах еще детский задор. Одет он был в мешковатую клетчатую рубаху с коротким рукавом, такие же мешковатые штаны, на его ногах красовались поношенные кеды красного цвета. Ресота, несмотря на свой преклонный возраст, был подтянут, седые волосы аккуратно уложены на крупной голове, очки в тонкой золотой оправе покоились на орлином носу. Элегантный костюм черного цвета, трость, сигара, гордая осанка, взгляд полон достоинства и неприкрытого презрения к противнику.

Вопрос первого хода решили бросанием костей. Офесий выбросил семь, а Ресота два. Поэтому белыми играл более молодой и, наверное, менее опытный Офесий.

– Майки, почему костями? – Спросил я.

– Потому что так честнее, – ответил он, – смотри, если угадывать пешку в руке судьи, то один угадывает, а другой должен покориться судьбе. То же самое с монетой. А в выбрасывании костей принимают участие оба, и очередность бросания в данном случае не имеет никакого значения.

Тем временем игроки пожали друг другу руки и сели за игровой стол. Офесий широко улыбнулся, показав ряд крупных белых зубов, и сделал первый ход d2-d4, на что Ресота, не задумываясь, ответил Kg8-f6.

Передвижения фигур громко озвучивались секундантом, чтобы те, кому не было видно, слышали.

На пятом ходу мой сосед справа прошептал своему компаньону:

– Защита Нимцовича. Позже Майк рассказал мне, что особенностью данного дебюта является цель по сдваиванию белых пешек. Как бы начинается борьба черных за центральное поле, но развитие собственной пешечной структуры, зависит от действий белых.

Игра продолжалась, белые фигуры наступали, имея преимущество в темпе, черные старались агрессивно обороняться. После обоюдных рокировок Офесию удалось создать массивный пешечный центр, но в их лагере образовалась слабая пешка, которая незамедлительно стала объектом атаки. Таким образом, Ресота смог затормозить пешечное наступление на королевском фланге. С каждым ходом игра становилась все более напряженной, здесь в миттельшпиле любая незначительная ошибка вела к поражению, поэтому нервы игроков были напряжены до предела. Майк сидел, как на иголках, периодически прерывисто дул себе в кулак, или тихо говорил «Охо-хо», сдерживая те свои эмоции, которые не мог выплеснуть громко. Не на стадионе все-таки.

На четырнадцатом ходу, не считаясь с потерями и не смотря на приостановленное наступление, белые все-таки бросаются в атаку на королевском фланге.

– Смотри, – сказал Майки дрожащим шепотом, – совершенно очевидно, что Офесий хочет перебросить ладью и ферзя на линию «h».

Мне оставалось с умным видом только кивать в ответ, если это очевидно для Майка, то это очевидно для всех включая противника, странновато.

Угрозы фигур Офесия выглядели опасными, но умудренный опытом Ресота хладнокровно парировал все выпады белых и сам переходил в опасную контратаку. Удивительно, в какие бы положения по ходу игры он ни попадал, на его лице не проявилось ни одной эмоции. Такое впечатление, что он играл не в шахматы, а в карты. Однако, более эмоциональный, но от этого ничуть не худший игрок Офесий, несмотря на молодость и горячий характер, так же умело уводил угрозу и энергично включался в следующую атаку, завязывая очередную комбинацию. На двадцать втором ходу фигуры белых заняли удачную позицию, которая дала им возможность нападать одна за другой так, что казалось, им уже никак и ни чем невозможно противостоять. Мат в несколько ходов стал очевиден…

Вдруг неожиданный, но давно намеченный контрудар! Черные жертвуют ладью, чтобы на мгновение задержать наступающие силы белых и перейти в свою контратаку.

Народ вокруг меня от напряжения привстал на своих местах, впившись взглядами в маленький квадратик шахматной доски. У многих на лбу появилась влажная испарина, но они не могли вытереть его, боясь хоть на секунду потерять нить игры. Течение времени остановилось, всякое событие потеряло свою важность. Сердца всех в этом месте начали биться в унисон. В этот момент существовала только одна жизнь. Только события, развертывающиеся на маленьком деревянном участке пространства, имели значение, остальной мир не существовал.

После неожиданного выпада черных обстановка резко переменилась. Белые растерялись, с этого момента игра должна была закончиться немедленно. Офесий еще мог сдержать нападение Ресоты, но его королю уже негде было скрыться от многочисленных угроз. На двадцать шестом ходу Офесий кладет своего короля на бок, встает и с грустной улыбкой протягивает руку Ресоте для рукопожатия. Ресота холодно жмет его руку, затем, прикурив толстую сигару, выходит к зрителям и все с тем же достоинством принимает похвалы и поздравления от поклонников его игры.

Майк с улыбкой свернул клочок бумаги, на котором карандашом записывал ходы, и посмотрел на часы.