Владимир Чеботаев - Новороссия не сдается. Посвящается героям Новороссии, павшим и живым

Эсесы Шухевича и натовские войска потеснили плохо вооруженные силы Республики, незанятыми оказались только Харьков, Донец и Луганск. Жители этих областей получали помощь от жителей соседних российских областей.

Из России им на помощь потоком шли добровольцы. Армия ЮВР билась с укрофашистами и натовцами так же как семьдесят лет назад их предки бились с европейским фашистским интернационалом в лице французских, итальянских, венгерских, хорватских, норвежских, прибалтийских, укроинских и других дивизий СС.

Американцы хотели как можно скорее захватить Полуостров и выгнать оттуда российский флот. Укрофашам и американцам удалось захватить областной центр Полуострова – город под названием Русский, но дальше они продвинуться не смогли.

Второй по значимости Город, где находилась база флота, они взять не смогли. В Городе находился штаб и армия Полуострова.

На неудачные военные действия укроинской армии отреагировали мировые биржи, началось падение всех индексов, возникла угроза мирового экономического коллапса.

Американцы приказали Пасечнику втайне готовиться к решающему штурму Города и захвату всего Полуострова.

Шухевич ехал на совещание в штаб американской армии. Справа и слева от дороги лежали развалины домов. В этой части города шли ожесточенные бои между армией и отрядами самообороны города.

Шухевич потер красные от бессонницы глаза. В последнее время он часто работал допоздна и постоянно не высыпался. Пределом его мечтаний было поспать восемь часов. Сегодня ночью он изучал донесения агентов, внедренных в городское подполье. Местные «этнические укроинцы» активно сотрудничали с сбу, написали тысячи доносов, по которым были арестованы десятки тысячи людей, но среди них почти не оказалось подпольщиков.

Два дня назад, от своего агента, он наконец узнал, кто возглавляет подполье. «Через неделю мы возьмем руководителей подполья, и тогда я наконец смогу выспаться», – Шухевич закрыл глаза и не заметил, как заснул.

В развалинах здания лежали трое ребят – старший, Олег Сапрыкин, лет тридцати в бинокль следил за дорогой.

Бывшим студентам Сапрыкина – Андрею и Вите было по двадцать. Они держали в руках автоматы и напряженно смотрели на дорогу.

Колона машин проехала последнюю отметку. Олег взял пульт.

– Осталось двадцать метров, – Олег положил палец на кнопку.

У Шухевича зазвонил телефон спецсвязи, в трубке раздался голос Наливайко.

– Авгур прислал срочное сообщение. Командиры партизанских отрядов должны собраться в горах. Время и точное место он сообщит…

Наливайко не успел договорить, позади БМП раздался мощный взрыв.

«Мерседес» подбросило вверх, он дважды перевернулся в воздухе и искореженный рухнул на дорогу.

Шухевич увидел в окошко БМП, как разорванный пополам «Мерседес» падает в кювет.

На дороге образовалась огромная воронка. Джип на скорости влетел в нее и лег набок. Из джипа выскочили охранники, начали наугад стрелять по развалинам.

БМП резко затормозила. Охранник в БМП тоже начал стрелять из пулемета по развалинам.

Андрей привстал, стреляя из автомата по охранникам в джипе.

– Аааа! … Получайте, гады!!!

– Ложись! – Олег бросился к Андрею.

Стрелок в БМП заметил фигуру Андрея, очередью сразил его и Виктора, одна пуля зацепила руку Олега.

Ребята упали прямо к ногам Олега. Виктор умер сразу. Олег бросился к Андрею, приподнял его голову.

– Мы… – с трудом произнес Андрей, – им… дали…

Кровь пошла у него горлом, и он умер на руках Олега.

– Сволочи! – Олег схватил автомат, начал стрелять по БМП.

Шухевич оглох от грохота выстрелов пулемета и крикнул:

– Вперед! Поехали!

Водитель нажал на газ, БМП помчалась по дороге, круша и разбивая встречные машины…

Не обращая внимания на кровь, идущую из раны, Олег, положил тела ребят в яму у стены, прикрыл кусками картона, оставил метку. Ночью он обязательно придет за ними.

Дом Дроздова находился в самом дальнем Приморском районе Города. Небольшой домик неожиданно достался ему в наследство от бабушки Нади.

Дом располагался на склонах холма, который постепенно переходил в берег моря.

Артем достал из тайника ключ и вошел в дом.

На время своего отъезда он попросил соседку убирать у него, поэтому в доме было чисто и уютно, как будто он вышел из него только вчера, а не год назад.

Пока грелся чайник, он с наслаждением принимал душ.

В зеркале отражались многочисленные небольшие шрамы, покрывавшие почти все его тело…

Артем обедал и вспоминал рассказы бабушки Нади о насильственной украинизации 30-х годов прошлого века, через которую ей с мужем, его дедом Афанасием пришлось пройти.

Благодаря «мудрой национальной политике большевиков» к укроине были присоединены юго-восточные области, а русский город Харьков стал даже столицей советской укроины.

«Кто откажется учить укроинский язык – вон с работы», – под таким лозунгом проходила первая насильственная укроинизация.

Дед Артема – АфанасийПетрович Ширяев наотрез отказался учить неизвестно откуда взявшуюся «поросячью мову» как он называл укроинскую мову. Афанасий был родом из крестьян, двухметрового роста, косая сажень вплечах, характера неукротимого, прямотой суждений и внешне чем-то напоминал Василия Шукшина.

В деревне дед по праву считался первым кулачным бойцом. Отец Афанасия – Петр Матвеевич, и дед, и прадед тоже были кулачными бойцами.

Во время гражданской войны село деда сожгли. Петр Матвеевич был ранен, не мог работать и, чтобы прокормить большую семью, сын Афанасий поехал в Харьков на заработки. Он устроился на работу в депо, здесь же познакомился с Надеждой Надеиной, которая работала на станции помощницей в буфете и училась на курсах поваров.

Процессом насильственной «укроинизации» руководил один из кремлевских мудрецов, «вождь укроинского народа» – Лазарь Каганович.

Афанасий и Надежда однажды слышали на митинге его выступление в Харькове. Каганович стоял на трибуне, рядом стояли: Председатель Совнаркома УССР Чубарь, «гениальный укроинский историк» Грушевский и группа «укроинских лингвистов», которым большевики поручили создать «оригинальный укроинский язык для укроинского пролетариата и крестьянства».

Каганович разбирался в языкознании не больше, чем в строительстве метро, но за выполнение решений партии взялся со свойственной ему решительностью. С русского на вновь созданный «укроинский» переводилось обучение в школах и вузах, газеты, книги, репертуары театров, делопроизводство.

Каганович на митинге говорил, что «…необходимо приблизить укроинский язык к понимаю широких масс укроинского народа… Если на практике кто-то отказывается или затрудняется в использовании укроинского языка, то вина падает не на язык, а на этого человека…»