Александр Головин - Золотой запас

В черепе, обтянутом желтой с землистыми пятнами кожей с трудом узнавались знакомые черты. Восковые веки дернулись, в Виктора Ивановича впились на удивление ясные глаза с магической силой питона.

– Приехал, – прошипел голос, словно через сухую трубу водостока. – Вижу плохо…, скажи что-нибудь.

– Здравствуй, папа.

– Па-па, – глаза умирающего прикрылись, словно эти слова ему дались с огромным трудом. – Па-па, – повторил смакуя, – ну да бог с тобой.

– Пап, я поговорил с заведующим…

– Не тарахти… Дом продал?

– Нет, – Виктор Иванович, продавший дом по настоянию супруги более двух лет назад, отвел взгляд в сторону, – ты ж не велел.

– Чую – врешь. Ну и дурак, коли так.

– Пап…

– Не тарахти, слушай, – вздохнув со свистяще булькающим звуком, продолжил. – Рельс в сарае, на котором ты мои капсюли шлепал да гвозди правил, на месте?

– Да… – честно соврал Виктор Иванович, чувствуя шевеление волос на голове.

– Оголовок я засверлил, там один брюлик почти на пять карат. 31 – более двух карат, все чистой воды, не считая мелочи. Больше 3 карат не брал, чтоб не засветиться. Залил воском и заварил.

В краткий миг перед глазами ошарашенного наследника вспыхнули лучики рассыпающихся алмазов. Бриллиантовый дождь, осыпающий томных длинноногих кокеток, позирующих в самых аппетитных позах. Искры бриллиантовой пыли, наполняющие с ветром бугрящиеся паруса яхты. Он даже ощутил вкус морских брызг, и солнце, много солнца. Очарованный видением, Виктор Иванович прищурился, ослепленный его лучами. Тяжелое сипение, не похожее на скрип мачты, дыхание отца вывело его из эйфории владения внезапно обретенным богатством.

– Так, что ж ты не сказал?

– Сначала нельзя было, а потом…, потом…, – Иван Аронович прервался, собираясь с силами. – Кому? Ты родовую фамилию поменял. Цилмасов, наш род, выходит, на мне пресекся, – восковые веки устало прикрылись, Иван Аронович продолжил. – Мать угробил…, чураешься…, даже из тюрьмы меня не встретил, сюда, вот третий раз приехал, за 7 лет.

– Пап…

– Не тарахти, – со свистом вздохнув, опять вперив буравчики глаз в лицо сына, продолжил, – лом золотой, цепи… все переплавил. Все ручки со львами в доме – из золота.

Виктор вспомнил неудобные массивные ручки-кноб с частью слезшей фальшивой позолоты, обнажившей серую дюраль дешевки. Мать не раз просила отца поменять этот анахронизм на более удобные, неизменно получала отказ. Потом, как Ивана Ароновича посадили, влупив 15 лет, только плакала да моталась к нему каждый месяц. Дом совсем забросила и ручки остались.

– Папочка, так ты …

– Не тарахти…, па-по-чка…, хоть похорони по-человечески. – Повторил, прикрыв глаза, словно наслаждаясь, – па-по-чка, – продолжил. – Рядом с Лизой похорони. – неожиданно твердо приказал. – Рядом с моей Елизаветой похорони! –Видимо, исчерпав силы, с трудом выдавил из себя булькающий кашель. Вспыхнув глазами продолжил, – самое главное…, в коло… – Иван Аронович глубоко вздохнул. Булькая, попытался выдавить из себя, – в коло…, под кры…, тру…, там…, все там, тру…пшш…, – зашипел, выпуская последний воздух с кровяной пеной из себя.

– Папа, где!? – в неистовстве схватив за иссохшие плечи, тряхнул отца Виктор Иванович. – Папочка, что? Ну где…!? Скажи…!

– Преставился, – скрипучий голос вывел безутешного сына из скорбного транса. Вынырнувшая из-за спины наследника старуха сухой рукой провела по лицу Иван Ароновича, прикрыв веками прожигающие душу непутевого наследника остекленевшие глаза покойника. Крестясь проскрипела, – господи, упокой его душу грешную.

Добавив к оговоренной сумме заведующему 150 рублей на венок, Виктор Иванович вышел из заведения. Уединившись под сенью разлапистой березы на щербатой асфальтовой дорожке. Сразу за углом обшарпанного со слезшей местами штукатуркой главного корпуса пансионата, позвонил по сотовом супруге. На его счастье телефон не был занят.

– Иван Аронович помер.

– Ох! Бедненький, ты хоть успел проститься с ним?

– Успел. Сколько дома наличности?

– Штук двадцать в баксах и тысяч сто рублями.

– Срочно иди в банк и сними два «лимона» со счета, лучше три.

– У меня столько нет.

– А куда они делись? Собственно, не важно, займи у своего отца.

– Котик, а ты знаешь, сколько сейчас времени?!

– Да, банк работает до шести, у тебя почти час.

– К чему такая спешка?

– Приеду – все объясню, все, больше говорить не могу.

Отключив телефон, наследник направился к машине, растолкал дремавшего водителя, приказав гнать домой, в силу изменившихся обстоятельств.

2.

По стране во всю грохотала перестройка, ломая привычные устои граждан. Приватизация открывала неограниченные возможности для людей ухватистых. К данной категории причислял себя директор Горторга и полновластный хозяин Горторговской базы, Иван Аронович Цилмасов. Он давно дожидался перемен для реализации далеко идущих планов и дождался следователей.

История началась с обычных посиделок в сауне оздоровительного комплекса, выстроенного Иваном Ароновичем на территории собственной базы. Он, прихватизировал Горторговскую базу при первой возможности вместе со всем еще не разворованным содержимым. По заведенной традиции, как обычно в пятницу, в сауне собрались сливки общества города Эменска. Обсудить дела текущие, отдохнуть от трудов праведных, в том числе, прокурор Иван Саидович.

Инцидент произошел из-за сущей безделицы.

В город почти до центра, клином врезалась сосновая роща, излюбленное место отдыха жителей города. По чьей-то оплошности роще был придан статус заповедника. За сим хозяйством надзирал нелюдимый, безбашенный лесник Егорыч, по слухам друг «Самого» из конторы. Егорыч, по недосмотру, назначенный на доходное место, отнесся к своим обязанностям с неподобающим должности рвением. Даже сломанная ветка грозила виновному серьезными последствиями. Отловленные им более серьезные нарушители подвергались репрессиям, независимо от ранга и должности. Мало того используя непонятные связи он не оставлял виновника своим вниманием. Чтоб уберечь нужных людей, приходилось для него стряпать приказы о наказании. Успокоенный таким образом лесничий, неизменно подшивал их к своим отчетам. Далее отчеты цензурировались на подконтрольном этапе, приказы изымались.

В связи с изменившейся политической ситуацией решили договориться. Проинструктировав, снарядили из мэрии солидного начальника одного из многочисленных отделов. Радушно встреченный Егорычем парламентер был препровожден вникшим в суть вопроса хозяином из заимки таким увесистым пинком, что пролетел все семь ступеней крылечной лестницы дома лесничего до дорожки, не коснувшись ее. Приземлившись на расстоянии не менее метра от крыльца, на свою солидность, парламентер с трудом встал. Потирая ушибленное место ладонями, кряхтя и охая, посетитель собрал разлетевшиеся дензнаки еще не потерявшей своего величия страны. Удалился, неестественно прихрамывая на обе ноги.