Андрей Брыксенков - Красная омега. Часть третья: Отбой «ОМЕГИ»

– Вынужден повториться: чтобы капитально отремонтировать Петербург нужны немыслимые средства и многие годы интенсивной работы.

– Конечно! А ведь это еще не все. Питерские градоуправители неустанно увеличивали число заводов и фабрик, они активно привлекали в город рабочую силу. Однако такая деятельность непродуктивна.

Необходимо не увеличивать, а сокращать промышленное производство в городе. Необходимо перемещать крупные предприятия в города-спутники и в ущербные городки Ленинградской области. Нужно не увеличивать, а сокращать численность населения города и постепенно ликвидировать так называемые спальные районы, все эти ГДР, ФРГ, США и пр., организовав на их месте зеленые зоны отдыха, пансионаты, развлекательные и спортивные центры.

– Идея хороша. Только на что город жить будет? Налоговые-то поступления в городскую казну сразу же упадут.

– Город, в основном, будет жить за счет туристов

– Так их еще нужно заманить.

– Для этого существует моя главная программа. Она посвящена превращению Петербурга в самый красивый и привлекательный для туристов город мира. Для этого необходимо реконструировать и облагородить сначала исторические, а потом и освоенные в советское время кварталы города и обязательно создать новые объекты, привлекательные для туристов. Ну, и конечно, резко поднять уровень сервиса.

– Что касается Новой Деревни, Выборской стороны, Охты, Невской и Московской застав, то да, там есть, что облагораживать. Но скажи мне, пожалуйста, что можно еще изменить, перестроить, реконструировать в исторически сложившихся, ставших классикой, районах города. Да еще учти, что строительная деятельность в центральных кварталах города жестко лимитирована?

– Да не слишком-то и жестко. Это при коммунистах были строгости, а теперь… А сделать можно очень и очень многое!

– К примеру?

– Возьмем самый-самый центр Петербурга – Марсово поле. Я бы привел его внешний вид в полное соответствие с его названием. Для этого уместными были бы следующие меры:

Вновь установить прекрасный обелиск «Румянцева победам» на его прежнее место, в передней части Марсова поля. Сейчас этот памятник русскому оружию, совершенно незаметный за сенью деревьев, стоит в садике у здания Академии художеств. На его опустевшее место художники могли бы поставить любую античность, которая там будет очень уместна.

Затем, перенести обелиск «Город-герой Ленинград» с площади Восстания, где он совершенно неорганичен, в тыльную часть Марсова поля, а на освободившееся перед Московским вокзалом место вернуть, памятник императору Александру Ш.

Восстановить Красный канал, который раньше пролегал по краю Марсова поля вдоль Павловских казарм, соединяя Мойку с Невой. Перекинуть через него несколько мостиков в стиле ампир с богатой орнаментовкой военными доспехами, оружием, знаменами; установить красивые фонари.

Продолжить Марсово поле в сторону Троицкого моста с тем, чтобы включить одиноко стоящий памятник Суворову в комплекс Марсова поля, а транспортный поток в створе Миллионной загнать под землю.

Продолжая твою тему о блокадных мемориях, я бы установил в одном из углов Марсова поля памятный знак о том, что здесь во время блокады располагались зенитные батареи. На гранитном возвышении резонно было бы выставить образцы тогдашних противовоздушных средств: пару зенитных пушек, шумоулавливающую установку, знаешь, с такими четырьмя большущими раструбами и прожектор, который был бы действующим. За минуту до полночи он бы включался, описывал лучом круг над городом и ровно в 24.00 потухал. И еще. Надо сказать, что в вечерние часы этот уголок города фактически пустынен. Для оживления его следовало бы классические Павловские казармы переоборудовать в приличную гостиницу, над которой ежеутренне под звуки старинного марша поднимался бы большой флаг, расписанный под знамя Павловского полка.

Танкист перестал вещать и, не ощущая никакой реакции со стороны своего слушателя, спросил:

– Ты, что, уже спишь?

– Нет, – отозвался собеседник, – все еще слушаю эту урбанистическую чушь.

– Почему чушь? Ну, почему чушь!?

– Да потому, что специалисты и в первую очередь архитекторы, обязательно скажут и об искаженных пропорциях, и о смазанной перспективе, и о перегруженности пространства и еще массу умных слов придумают. И всё! И твой проект, тю-тю, испарится.

– Я об этом думал и от нечего делать смастерил бумажный макет Марсова поля в масштабе 1:100, так на нем все выглядит очень даже здорово. И оба обелиска не мешают друг другу.

– Смотри-ка ты! Болезнь-то зашла глубоко!

– И никакая это ни болезнь, а просто интересно.

– А, кроме специалистов, нужно спросить граждан города. И еще неизвестно понравиться ли им такая модернизация или нет. Вон демократы пошли без спроса переименовывать, переставлять, демонтировать советское прошлое, считая, что поступают правильно. А если бы спросили людей, то ответ не всегда получили бы в свою пользу. Вон в смутную пору непоседы-либералы рвались демонтировать революционные памятники Ленинграда, но горожане воспротивились.

– А в Москве все посносили..

– Ну, москвичи всегда были торопыгами. Они в свое время и с царскими памятниками подсуетились.

– Конечно, мнение петербуржцев должно быть, безусловно, учтено. Но я думаю, что такое переустройство Марсова поля им понравилось бы.

– С Марсовым полем всё более или менее понятно, а что ты будешь творить в более укомплектованных различными строениями районах? Например, в районе Адмиралтейства?

– Очень многое! – отозвался урбанист-идеалист и начал излагать свои идеи о сносе старых жилых домов, закрывающих вид на Адмиралтейство со стороны Невы; об устройстве на месте этих домов обширного бассейна, соединенного каналом с Невой; о расположении в этом бассейне точных копий российских парусных кораблей различных эпох, о постановке на швартовы в Неве напротив Адмиралтейства подводной лодки, сторожевика и эсминца (понятно, если они еще где-нибудь сохранились) времен холодной войны. Правда я немного сомневаюсь: потянется ли турист на эти старые, ржавые железяки, понесет ли он туда свою денюшку.

Корабельная тема встрепенула начавшего было дремать моряка-подводника:

– Корабли – не железяки. Любой корабль имеет имя и судьбу. И ржавчины на кораблях практически нет. Моряки нещадно борются с коррозией, используя краску и густую смазку, а незащищенные стальные детали тщательно чистят. Сейчас не знаю, а прежде большая приборка на кораблях обязательно завершалась командой: «Медь, железо драить, резину мелом белить. Палубу скатить и пролопатить.»