Лоя Ксеанелис - Тайное вплетение

Программа праздника подошла к концу. Эльга отошла к ожидающей приятельнице, потерялась в темноте. Позже ребята гнали на велосипедах в сторону дома. Увидев призрачную фигурку, возвращающуюся в общагу в компании соседки, Олег притормозил, с неловкой грубоватостью предложил ей велик, но девушка побоялась довериться. Парень уговаривал, убеждал, хотелось заполучить столичную птичку себе; разозлившись, умчался вслед за друзьями, не добившись желаемого. Паркуя велосипед на освещённом пятачке перед дверями, неожиданно почувствовал смутное беспокойство за Эльгу.

«Как такая хрупкая в кромешной тьме?» – тревожило его.

Никогда в жизни он не волновался так за малознакомого человека. Не понимая беспокоящих импульсов, Олег уселся в ожидании на ступени крыльца, нервно куря сигарету. Увидев приближающихся девушек, явственно ощутил облегчение, а она даже не заметила, так и не подняла глаз. Обида обожгла – его одурачили, вынудили сходить с ума! Отбросив бычок, он кинулся прочь.

На следующий день Олег с тревогой наблюдал за бестолковой суетой у комнаты Эли. Мужики общаги одурели, пытаясь завладеть вниманием красотки. Парня душила злость на неё, на себя, на этих павианов; думал, ему совсем ни к чему это, и вдруг осознал, что безостановочно повторяет:

– Эля. Эльга! Как красиво твоё имя! Звучит неожиданно свежо, такое ёмкое, сильное, одновременно нежное, очень подходит тебе! Не поддавайся! – заклинал он шёпотом, не понимая зачем, ведь у неё впереди три года работы здесь по контракту, а ему через полгода уже в Союз.

На рабочей неделе только мельком удавалось увидеть Птаху – так он её прозвал за летящую походку, – она проскальзывала мимо, шепча торопкое «здравствуйте», сбегала с крыльца, исчезала куда-то по своим делам. Пытаясь отключиться от навязчивого наваждения, пробовал не обращать внимания на девчонку, но глаза всегда и всюду, вблизи и вдали видели только её.

На закрытии сезонного празднования немцев Олег с остальными пацанами тусовались в городском парке, девушку там не искал, не желал видеть. Вернулся в общагу не поздно, заметил Косту с Риной, входящих в номер, услышал звук поворачивающегося ключа.

– Хоть кому—то кайф светит, – усмехнулся парень, заворачивая в восемнадцатый номер, к компании дружков, отмечающих выходные.

Ребята допивали последнюю бутылку пива. Через открытую фрамугу донёсся голос Эльги. Выглянув в окно, Олег увидел москвичку, возвращающуюся с двумя чужаками. Суетливый Николаич упорно рекламировал себя, а Кучерявый – так нарекли его пацаны – молча любовался спутницей. Новенькая, улыбаясь нелепым предложениям, почти бежала к дверям, тепло поблагодарив за сопровождение, вошла внутрь здания.

Парень приоткрыл дверь комнаты, сгорая от любопытства. Столкнувшись с запертой изнутри дверью своей спальни, Эля растерялась, затем её лицо осветилось осознанием происходящего; отчаянно смутившись, она покраснела, отошла к лестничному пролёту.

Олег понял: девушка не намерена мешать Рине, деликатно не хочет привлекать внимание ни к себе, ни к соседке с её гостем. Его это невероятно тронуло. Забыв о давешней обиде, решении держаться в стороне, парень тихо вышел из комнаты, изображая случайность встречи, подошёл к Птахе сбоку, усмехнулся, скрывая неловкость. Она удивлённо распахнула глаза, зелёная глубина поглотила его.

Эльга всегда знала, откуда у неё такая неприязнь к прикосновениям, к поцелуям. Стоя в одиночестве в коридоре общаги сейчас, она вспоминала один эпизод своего детства, с которого всё началось.

Её отчим слыл неплохим человеком, неплохим командиром, довольно хорошо относился к падчерице. Всю жизнь девушка страдала от несправедливости, вспыльчивости, бесконечных нападок матери. Ей стукнуло четырнадцать лет, она заканчивала восьмой класс школы. В выходной день мая стояла хорошая солнечная погода. Эля зубрила формулы по алгебре к экзаменам, параллельно утюжила бельё. Младший братишка спал в соседней комнате, убаюканный после обеда. Мать с мужем отмечали чей-то юбилей в гарнизонном кафе.

Неожиданно возвратился непривычно пьяный отчим, сально пошутил, ввергнув в смущение, подойдя ближе, притянул приёмыша с силой к себе за худенькие плечи, страстно впился поцелуем, раздвигая языком губы. Девчонка испуганной кошкой попыталась отскочить, отчаянно заколотила по натянутой на груди форменной рубахе кулачками, сдирая костяшки пальцев о звёздочки погон. Сила зрелого мужчины несоизмерима с нескладной хрупкостью подростка. Наконец Эльге рывком удалось оттолкнуться, закричав с отвращением: «Фу!» – она побежала в ванную оттираться, краем глаза заметив ошеломлённое, трезвеющее лицо материного мужа. Под струёй холодной воды Эля долго с остервенением тёрла с мылом губы, зубы, щёки, даже нос, смывая, сдирая с себя следы отвратительных мокрых губ.

Вечером потрясённая девочка пожаловалась матери, только зря – та неопределённо пожала плечами, всё вскоре забылось, так показалось глупенькой простушке. Отчим больше не повторял такого никогда. Зато мать, которая постоянно унижала, внушала ей мысль о никчёмности, не обращала на неё внимания, скупилась на ласку, совсем охладела.

– Кто ты такая? Кому ты нужна? За что тебя любить? Никому не интересны твои телячьи нежности! Бр-р! – часто с отвращением корила женщина старшую дочь.

Эльга срослась с одиночеством – трудно в собственной семье жить под гнётом постоянного ощущения вины невесть за что. Родительница стала следить за каждым шагом, каждым движением подростка, атмосфера подозрительности угнетала. После экзаменов Эля уехала в Москву, поступила на фармацевта, зажила отдельно. Это спасло.

Семья вернулась из Заполярья в столицу через три года, девушка окончила техникум, поступила в медицинский институт. Искренняя радость отчима, когда она прошла по конкурсу, шла вразрез с мрачной подавленностью матери, та словно взбесилась:

– Я не собираюсь за неё платить! – заявила женщина, но Эльга оформилась на вечерний факультет, успешно работала, материально ни от кого не зависела, и той пришлось смириться.

Будучи студенткой, приходила домой только на ночь, но всё равно у родительницы получалось сильно досаждать. Только тогда Эля начала смутно понимать: приёмный отец давно испытывает к ней совсем не отеческие чувства. Она отгородилась, начала сторониться мужчины, но мать всё равно сходила с ума от ревности.

Спустя два года отчим их бросил, оставив после себя ад отношений. Кого и когда бы мать ни приводила в дом с той поры, девушка всегда чувствовала настороженный ревнивый взгляд стареющей озлобленной женщины, разучившейся доверять и любить. Для Эльги же тот давний случай вылился в непереносимость любых физических контактов. Только во время танцев она воспринимала прикосновения. Возникающие же ситуации с поцелуями оживляли воспоминания, мерещились мокрые губы бывшего материного мужа, приближающиеся к лицу, отвращение захлёстывало, заставляло отворачиваться, отталкивать, всячески избегать контакта.