Aлона Китта - Русский излом. Часть I

Сначала агент – его звали Мухин – пропускал мимо ушей разговор дежурного полицейского с задержанным, но, узнав, что последний учится в деповской вечерней школе, насторожился.

Эта школа раздражала его, словно бельмо в глазу: многие факты указывали на то, что в стенах этого учебного заведения пышным цветом расцвела большевистская пропаганда. Ниточки тянулись туда, но разузнать подробности не представлялось возможным, а также не удавалось запихнуть в школу своего агента или завербовать кого-нибудь из учащихся.

Задержание Афони явилось подарком судьбы для Мухина: пойманного на воровстве подростка нетрудно будет держать на крючке и сделать из него соглядатая.

Сделав знак дежурному выйти, Мухин взял инициативу в свои руки. Для начала он напугал начавшего было успокаиваться Афоню, пригрозив тюрьмой, Сибирью и долгим судебным разбирательством. Незнакомый с юридическими тонкостями подросток струхнул: он понятия не имел о презумпции невиновности, о том, что на суде грозному прокурору будет противостоять защитник, а за такую мелочь, как карманная кража, в Сибирь не ссылают.

Больше всего его испугала возможность огласки: он только представил, как будут судачить деревенские и стыдить его мать Домну, узнав, что ее сынок промышляет воровством. Афоня оторопел от ужаса и слушал Мухина,

не перебивая.

Мухин почувствовал, что «клиент"созрел, и тут же смягчил тон.

– Бывает, люди сбиваются с пути, наделают ошибок по молодости лет, но это не значит, что они должны расплачиваться за это до конца жизни, -произнес он многозначительно и замолчал.

Опытный вербовщик дал время своему собеседнику для осмысления услышанного, и Афоня, почувствовав в его словах намек на благоприятный исход, взглянул на Мухина заинтересованно. В глазах мальчика читалась готовность пойти на все, чтобы не избежать расплаты за содеянное. Все или даже больше.

Предложение Мухина докладывать о происходящем в кружке, а также по возможности следить за учительницей, кажется, не стало неожиданностью. Нечто подобное Афоня предполагал. Совесть, если она и была, подала свой слабенький голос, но быстро умолкла, когда Мухин, кроме изъятия дела из полицейского участка, пообещал ещё и гонорар за добытые сведения.

И Афоня подписал подсунутую Мухиным бумагу, по которой он становился агентом охранки.

С тех пор прошел месяц. Неизвестно, насколько оказались полезными сведения приносимые Афоней, но юный шпион остался доволен денежным вознаграждением, поэтому он был готов утроить старания.

Ему показалось странным, что учительница против обыкновения не вышла после занятий вместе с учениками, а, выпроводив всех, тянула время, словно ожидала кого-то. Это настолько не вязалось с ее привычками, что Афоня решил проверить, в чем дело. Он затаился за углом, невидимый в тени, и наблюдал, как она гасит свет в школе и вешает на дверь замок.

Темная мужская фигура вынырнула из-за складов, очутившись за спиной у перепуганной девушки. Рашель даже вскрикнула от неожиданности.

– Не бойся, это я. Пришел, как договаривались, -сказал неизвестный и взял учительницу за руку

– Что с тобой, Ксаверий? – произнесла Рашель с вызовом и высвободила руку, – Твоё амикошонство граничит с наглостью.

– Кто бы говорил? Разве не ты целовалась со мной на набережной?, -усмехнулся он, состроив гримасу, выражавшую крайнюю степень снисходительности.

– Я жалею об этом, -вздохнула она, -Впрочем, довольно воспоминаний! Ты хотел поговорить со мной о каком-то деле?

– Я хочу понять, как ты когда мне относишься…

Неужели ты все забыла, Рашель? Неужели наша любовь осталась в прошлом? И нас ничего не связывает, кроме печальных воспоминаний?

– Любовь? Это с моей стороны была любовь, а с твоей -один денежный интерес. Давай не будем сотрясать воздух воспоминаниями.

– А ты изменилась, Рашель, огрубела среди своих машинистов и обходчиков. Где нежность и загадочность романтичной барышни, тоже в прошлом?

– Ты меня утомил, Ксаверий. Если тебе ничего не нужно, то нам лучше разойтись.

Рашель сделала вид, что уходит, но Стоцкий остановил ее.

– Помоги мне, Рашель, -выдохнул он- Хотя бы в память тех дней, когда мы были счастливы, помоги.

– Какая помощь тебе нужна, -помедлив, спросила она, – Мне казалось, если ты два года успешно скрывается от полиции, то…

– Это ничего не значит, -быстро произнёс Ксаверий, – Пойми, они использовали меня и… предали.

Видно и в самом деле он чувствовал себя загнанным в угол, если решился попросить помощи у бывшей возлюбленной – такая мысль промелькнула у Афони, ставшего невольным слушателем душевных излияний лица, находящегося в розыске.

Он поведал, что, как только полиция заинтересовалась им в связи с убийством Тани, ни один эсэр не захотел протянуть ему руку помощи.

– На твои деньги я рассчитывал доехать до Санкт Петербурга и там затеряться, но заболел в дороге, и меня сняли с поезда. Я не хотел в земскую больницу: там непременно спросили бы паспорт. Я пошел, куда глаза глядят, и упал на дороге. Очнулся в окружении монахов. Мне потом разъяснили, что ссадили меня на Озёрной, а там недалеко до Елизаровского монастыря. Выздоровев, я остался послушником.

Рашель недоверчиво хмыкнула:

– Ты пытаешься меня убедить, что православные монахи приняли у себя католика?

– А кто спрашивал у меня документы? – ответил Ксаверий вопросом на вопрос.– То есть, конечно, спросили, как мое имя, и я сказал"Василий Смирнов,».

– Ну, Василий Смирнов звучит почти так же, как Иван Иванов. Не думаю, что они тебе поверили.

– Однако оставили у себя. Я много размышлял, Рашель, почему так случилось? Вероятно, сам Бог привел меня в монастырь, и я затаился. Возврат к прошлому уже был невозможен.

– Ты раскаялся?

– Я затаился.

– Значит, ты богохульствуешь, если пользуешься приютом у монастырской братии, -скептически произнесла Рашель, -А сам не веришь ни в бога, ни в черта, а лишь в террор. А теперь ты вынужден ломать комедию, якобы молясь.

– Якобы?, -повысил голос Стоцкий и тут же перешёл на яростный шепот, – Если хочешь знать, я молюсь искренне, ведь, как ни крути, Таня… Я хотел только попугать, а потом понял, что она не дышит.

– Ради бога, без подробностей, -Рашель резко остановила его, -Ты не на исповеди, а я не твой духовник. Что тебе от меня надо? Денег?

Ксаверий молчал, а Рашель чувствовала, как в ней закипает злость на него и на саму себя. Ну надо же быть такой дурой, чтобы, получив записку от анонима, пойти на встречу. Романтики захотелось? Приключений? Полагала, у памятника тебя будет ждать неизвестный возлюбленный, принц крови, а это оказался Кешка Стоцкий. И он тоже считает тебя дурой, иначе не посмел бы появиться с просьбой о помощи. Да и россказни его не заслуживают доверия: чтобы Кешка проводил дни в постах и молитвах? Невозможно! Кстати, если этот тип – инок, то почему он в цивильном?