Константин Леонтьев - Визитка. История одной опечатки

Мысленно желая жене оглохнуть, Юлий Петрович нашел взглядом волосатую кисть, несущее золотое бремя швейцарских часов. Всего-навсего начало девятого! И это утро субботы!

– Тварь, – сказал Юлий Петрович и поднялся, сам удивляясь своей силе воли. Накинув халат, он спустился вниз, в комнату, оборудованную под тренажерный зал. По мере приближения волны музыки становились громче и нестерпимее. Еще из коридора через открытую дверь Юлий Петрович увидел Валечку в спортивном костюме, совершающую иллюзорный велопробег. Музыкальный центр гремел дурниной. Какая-то нескончаемая клубная кислота, под которую Валечка любовалась в зеркала на работу своих длинных сильных ног.

Юлий Петрович поморщился, вздул щеки, придерживая неожиданную отрыжку, подошел к центру, преодолевая звуковые волны, и, не утруждаясь поиском нужной кнопки, просто выдернул штепсель из розетки. Сразу сделалась тишина.

– В конце концов, это свинство, – повернулся Юлий Петрович к жене. – Я болею.

– Пить меньше надо, – лаконично ответила Валечка, не прекращая крутить педали. Их взгляды пересеклись в зеркале, губы жены чуть тронула ядовитая усмешка, и она отвела глаза.

– Ну, это не тебе решать, – Юлий Петрович скрестил на груди руки, и с достоинством развернулся на выход. – Кстати, – вспомнил он. – Когда я вчера приехал?

Валечка остановила вращение педалей, убрала со лба прядь волос, и тоном, моментально настроившим Юлия Петровича на желание начать скандал, ответила.

– Ты не приехал. Тебя Миша на себе принес. Часа в четыре утра.

– Да? А где моя машина?

– Там, где оставил! У бани. Бакланов тебя на своей привез. Тоже, кстати, на ногах держался кое-как.

Обеспокоенный Юлий Петрович поспешил к телефону.

– Заодно позвони домработнице! – крикнула вслед Валечка. – Ты там всю прихожую обделал. Лежит до сих пор. Или сам убирай!

– Не сметь так разговаривать со мной! – Юлий Петрович вернулся и вплотную подступил к жене. Но Валечка здоровая, сильная, красивая, и уже донельзя избалованная, совершенно не боялась мужа, в какую бы ярость, показную, или настоящую он не впадал.

– Юлик, – отступила она, но без страха, а с выражением брезгливости. – Шел бы ты в ванну…

Позже, стоя под теплым душем, и вяло растирая покатые полные плечи, усыпанные веснушками, Юлий Петрович думал, что не зря в народе говорят – третья жена от черта. Не любит она его. Раньше, год назад, когда познакомились, хоть вид делала. Да и кто она была раньше? Обезьяна без кармана! Зато теперь гонора, как блох на той же обезьяне! Нет, зря он женился! В сорок лет лучше иметь молодых любовниц, чем молодых жен. С первыми все просто, а вот со вторыми…. Уж не снюхалась ли Валечка с кем, пока он здоровье на работе кладет?

Ужаленный, и уже не в первый раз этой мыслью, Юлий Петрович вышел из душа, и начал обтираться тяжелым махровым полотенцем. Да, давно уже исчез тот африканский темперамент, который Валечка демонстрировала до замужества. Сейчас в постели она вялая и капризная, вспыхивает только когда ей что-то особенно нужно. Явно что-то не то.

«Надо будет заняться этим», – решил Юлий Петрович. «Вплоть до того, чтобы нанять человека. Пусть проследит. Может Ледяй поможет. Пришибу, если рога вздумала ставить!»

Завтракали молча. Вегетарианка Валечка ела салат, и дула один из своих фитнес – коктейлей, с легким презрением наблюдая, как муж поедает яичницу с ветчиной. Когда тишина стала совсем уж тягостная, зазвонил телефон.

– Слушаю, – Юлий Петрович снял со стены трубку и вернулся к столу.

– Да, это я, только не Юрий, а Юлий, – ответил он, цепляя вилкой из желтой яичной жижи кусок ветчины. – Да, знаю. А в чем дело?

Он замолчал, слушая трубку. Валечка нарочито зевнула и стала убирать посуду.

– Где он? – севшим голосом спросил Юлий Петрович. – Да, ждите, я сейчас подъеду.

– Куда на сей раз? – с деланным равнодушием спросила Валечка.

– В морг.

– Дурацкая шутка. Ты вообще-то обещал, что мы после обеда сегодня на турбазу поедем. Там конкурс авторской песни будет…

– Мишка Бакланов разбился, – перебил Валечку Юрий Петрович, всем телом оборачиваясь к жене. – Представляешь, после того, как меня привез, и к себе поехал. Насмерть разбился!

«Жизнь состоит из игры в ситуации и самих ситуаций, которые ничего общего с игрой не имеют», – думал Юлий Петрович, поднимаясь из холодного подвала морга в солнечное майское утро. «Как бы мы не моделировали свое поведение, на эти ситуации, реальность почти всегда застигает нас врасплох, и все происходит совсем не так, как в уютных размышлениях»

Да, смерть, о которой Юлий Петрович так часто и с удовольствием любил рассуждать, смакуя тоску по уходящей молодости и силе (в то же время тайно радуясь еще достаточному наличию того и другого), явилась в это утро без предупреждения. И никаких особых чувств, кроме того, как это буднично и просто может случиться, Юлий Петрович поначалу не испытал. Успел ли, интересно, осознать Мишка в ту долю секунды, когда серая тумба опоры моста летела ему на капот, что это конец?

Следователь, вызвавший его в морг на опознание, не выспавшийся, усталый после ночного дежурства по городу, сообщил, что на Маяковского Мишку попытались остановить гаишники, а тот дал по газам и начал от них уходить. Летел, как сумасшедший, нырнул под мост и не вписался в поворот.

– Никаких родственников мы пока не смогли установить, но нашли у него эти визитки, – сказал следователь. – Решили побеспокоить.

– Правильно, – ответил Юлий Петрович. – Нет у него здесь никакой родни.

Он узнал эти визитки – бракованная партия. В имени допустили опечатку, и Юлий Петрович вернул брак в типографию. Всю жизнь его норовили назвать Юрием, а не Юлием. В детстве он даже представлялся этим именем, стесняясь настоящего, девчачьего, на его взгляд. Только позже, узнав о Цезаре, начал гордиться. Часть этих визиток Мишка зачем-то взял себе. Вечно норовил что-нибудь стащить со стола, когда приходил.

Из морга Юлий Петрович поехал в «Нерон», имея в голове невообразимую кашу и не зная, что делать дальше.

Красивый трехэтажный терем красного кирпича нынче не обрадовал своего хозяина. А только вчера, устраивая помпезное открытие своего третьего по счету торгового центра, Юлий Петрович чувствовал себя почти счастливым человеком. Строительство, длившееся целый год сильно вымотало его. Чиновники, начиная с жирной крысы из городской архитектуры, и заканчивая пираньями из всяких согласовочно-проверяюще-разрешающих комиссий, рвали его на части, но он выплыл, отбился синими конвертами с зелеными деньгами. День в день, копейка в копейку рассчитался с подрядчиками, и, не веря, что все позади, на радостях закатил роскошную презентацию, не пожалев средств.