Петр Немировский - Джен

История его появления в госпитале такова: недавно Майкл оставил колледж – то ли его выгнали за неуспеваемость, то ли он взял академический отпуск. Скорее всего, выперли. Работать он не хотел. После скандалов с Джен, ее уговоров и угроз Майкл согласился какое-то время поволонтерить в нашем госпитале. Джен быстро все устроила. Майклу выдали удостоверение, составили расписание и список обязанностей. Он должен был два дня в неделю помогать в столовой и два дня в библиотеке. В общем, не бог весть что, но хоть какое-то занятие.

Итак, Майкл работал как волонтер, шатался по госпитальным коридорам и заходил в кабинет к Джен как раз в то время, когда у нас с ней были назначены супервизии.

Это был высокий парень двадцати лет, с густыми черными волосами на прямой пробор; женственная мягкость в чертах его лица была явно унаследована от матери. Во взгляде его темных глаз выдавалась какая-то надменность, самолюбование. Но, быть может, за этим фасадом нарцисса скрывался неуверенный в себе, закомплексованный ребенок?

С Джен он вел себя крайне раскованно, с его лица не сходила благодушная улыбка даже в те минуты, когда она выговаривала ему при мне за то, что на него уже жалуются из Отдела волонтеров.

После очередной взбучки Майкл обычно просил у нее денег на новую компьютерную игру или на ремонт своей машины, и Джен, грозно и обиженно сопя, доставала из сумочки портмоне.

Однажды, после того как Майкл нас покинул, получив от матери деньги, Джен стала оправдываться передо мной:

– Я знаю, что это неправильно, понимаю, что слишком балую его. Нормальная мать так себя вести не должна. Мне об этом все говорят: и сестра, и дочка, и бывший муж. Майкл – проблемный ребенок, не может ни в чем себя найти, не в состоянии к чему-либо привязаться.

– Неужели его никогда ничего не увлекало?

– Нет. Разве что… когда-то он любил играть на барабанах, несколько лет посещал музыкальную студию, но потом бросил и это. Он ничего не хочет, но сам же из-за этого и страдает. Недавно я убирала в его комнате, нашла там блокнот с его стихами. Знаешь, о чем эти стихи? Даже не хочу тебе говорить… Ладно, Виктор, давай обсуждать твоих пациентов. А то мы теперь занимаемся моими «аидише мамэ» проблемами. Как дела у твоего Френсиса? Его уже выписали из психбольницы?

– Да, две недели назад. Швы сняли. Он перестал курить траву, ходит в студию к Джеймсу, играет на пианино. Короче, восхождение звезды продолжается.

Однажды во время ланча я вышел из корпуса подышать свежим воздухом. Вдруг увидел перед собой парочку: Френсиса и Майкла – вместе!

Они стояли возле синей «Тойоты» Майкла и о чем-то разговаривали. Потом оба сели в машину и – р-р-р – уехали…

Значит так: панк-группа называлась Crazy Brothers. Как этого и желал Френсис.

Ударные и лирика – Майкл Леви; клавишные и вокал – Френсис Новак; гитара и вокал – Фрэя Харрисон.

Потрясающая панк-группа с блестящим будущим: концертами, гастролями, CD-дисками, видеоклипами и прочими фейерверками и звоном литавр, сопровождающими жизнь звезд и поп-кумиров.

Где они встретили гитаристку и вокалистку Фрэю, я не знаю. Френсис сказал, что в баре, где она под гитару исполняла свои песни. Может быть.

Когда мы с Джен впервые раскрыли новосозданный веб-сайт новой панк-группы и увидели выложенные там фотографии музыкантов, Джен заметно помрачнела:

– Какой ужас…

Лично я ничего ужасного на тех фотографиях не обнаружил: два парня в драных футболках и с выкрашенными в красно-зеленый цвет волосами – за инструментами; и девушка – тоже в одной маечке с глубоким вырезом, в татуировках и с гитарой – орет в микрофон.

На органе Френсиса – тоже микрофон, и Френсис орет. Ну и микрофон перед лицом ударника Майкла. Словом, можно только представить, какой грохот стоял в студии Джеймса, где они теперь репетировали.

– Какой ужас… – Джен не сводила с экрана компьютера взгляд, продолжая кликать мышкой, и новые снимки ребят в драных майках с выкрашенными волосами мелькали перед ней.

Вот они втроем в баре, пьют пиво из больших бокалов. А вот – в какой-то беседке на берегу – тоже с бутылками пива. На безлюдном пляже, все трое – абсолютно голые.

Вот в какой-то убого обставленной комнатке – в приюте, где жил Френсис, – играют в карты на полу. Фрэя в разорванных чулках, в носу – кольцо. Оба парня раздеты по пояс. На полу пустые бутылки из-под пива, пачки сигарет.

А вот сюжетный снимок: Френсис лежит на полу на спине, Майкл – на нем сверху, душит его. Не поделили девушку, видать.

– Он просит у меня тысячу долларов на запись их первого концерта. В какую сумму мне уже обошлась эта их музыка, ты себе не представляешь.

Она кликнула мышкой, и в кабинете стало тихо. Будто только что здесь, на столе, извергался вулкан и это извержение сопровождалось землетрясением под чьи-то вопли – и вдруг тихо-тихо…

– Но ведь это хорошо, что твоего Майкла хоть что-то увлекло, задело. Кто знает, может, из этой затеи у них что-то получится. Во всяком случае, это его собственный выбор, – сказал я.

– Когда-то я мечтала, что мой сын станет адвокатом или врачом. Ладно, в конце концов, он счастлив, ему хорошо, и это главное… – она вздохнула.

В клинике существовала добрая традиция: каждый год в конце мая для сотрудников устраивали пикник. В этом году местом для пикника был выбран парк в районе Park Slope. В ресторане были заказаны столы.

День выдался тихим, почти безветренным. Выехали в полдень. Я предложил Джен место в своей машине. К моему удивлению, она сразу согласилась. Надо сказать, что в последнее время Джен словно забыла былые обиды и угрозы за мои «шалости и несерьезности»; только хвалила меня без меры и даже пообещала похлопотать, чтобы меня взяли в эту клинику на работу.

Мы о чем-то болтали. Джен покачивалась на сиденье рядом, а я краем глаза косился на ее белоснежные ноги. И с превеликим трудом преодолевал соблазн погнать машину куда-нибудь за город, в темный лес.

……………………………………………………………………………

И вот кулинарная часть в основном была закончена. Сотрудники-гурманы в ресторане расправлялись с десертом, остальные прогуливались по парку.

Джен удалялась по тропинке вдоль берега озера, по которому плавали утки и лебеди. Непривычно было видеть ее в туфлях без каблуков.

Я догнал ее и, засунув руки в карманы джинсов, пошел рядом. Она даже не удивилась этому.

– Еда была отвратительная, очень жирная. Теперь придется неделю сидеть на строгой диете, – сказала она и в подтверждение своих слов погладила живот. – Но что поделать, если наш директор любит такую жирную кухню. Ой, смотри! – воскликнула она.