Сергий Чернец - Воспитание жениха

Он, Николай Петрович, отправился и в Райздравотдел, но там его не приняли, сказали, что заведующий всю неделю будет очень занят.

В первые дни он ещё на что-то надеялся, пытался предпринять какие-то меры…, но затем он понял, что произошла катастрофа.

Самый популярный в городе человек в одну ночь стал для всех презренным ничтожеством. Это к вопросу, так сказать, о прочности популярности. Впрочем, популярность провинциальных врачей очень часто бывает незаслуженной. Привычка к человеку становится слепой верой в него. Это бывает не только с врачами.

Врач, этот выставил свой дом на продажу и уехал. Куда он уехал никто не знает….

Толяба – Толька Щербаков…. Я помню его необыкновенно отчётливо, будто это было вчера, а не много лет тому назад. Коренастый крепыш – он стоит передо мной, широко и упруго расставив свои короткие накаченные ноги, в обтягивающих «джинсах-техасах» советской фабрики «Трехгорная мануфактура». У Толябы большая семья, – кроме него ещё были три сестрёнки постарше и два брата помладше.

…Во дворе нашего нового микрорайона собирались что-то строить и привезли какие-то бетонные блоки, наставили их в два ряда скрывая стройплощадку от жилого двора, строительного забора ещё не было. И вообще мы были первые «поселенцы» в окраинном нашем панельном микрорайоне. Дома росли, как грибы, быстро, один за другим – это было новое слово в строительстве в те годы – панельное домостроение.

А поселенцы были из разных концов города и все только-только знакомились друг с другом, и заводили свои новые «порядки», привычки и «обычаи». Дождливыми днями августа, предшкольной, предосенней порой мы собирались с пацанами в каком-нибудь подъезде с широкими лестничными площадками и рассказывали разные истории. А в этот раз дождей не было, как вроде «бабье лето», и солнышко пригревало, собрались мы за бетонными блоками, за которыми среди прочих стройматериалов (кирпичей на поддонах), были свалены свежие доски.

И в этот день случилось. – Захлопнулась дверь с английским замком, а ключ остался в квартире – с таким сообщением прибежала к нам Танька – соседка с четвертого этажа первого подъезда нашей пятиэтажки, одноклассница по возрасту. Все ребята побежали к углу дома. Тогда Толяба вызвался залезть в окно по водосточной трубе. Окно на кухне было открыто, вернее даже не само окно, а форточка окна близкого к углу дома, там, где и проходила водосточная труба, собиравшая воду с крыши.

Подойдя к трубе, Толька поплевал на руки, снял курточку, передав её одному из ребят, снял даже тяжелые осенние ботинки, оставшись в носках, подпрыгнул и ухватившись за трубу, по-лягушачьи двигая ногами стал подниматься вверх. Произошло это так быстро, что никто ничего сказать не успел. Толяба тем и отличался в дальнейшем, что он всегда сначала делал, а потом уже думал.

Мы не сразу осознали всю опасность происходящего. Только когда наш Толяба добрался до третьего этажа, и мы увидели, как труба шатается в своих не успевших поржаветь скобах, мы поняли, какой опасности подвергается наш приятель. Он мог свалиться с большой высоты.

– Спускайся обратно! – сдавленно крикнул я. Меня схватила за руку Танька.

– Нельзя кричать, криком ты его спугнёшь – сказала она, сама замирая и сжимая мою руку.

А труба, хоть и не ржавая, закреплена была плохо и всё могло плохо кончиться.

Но Толяба вскоре был уже на уровне четвёртого, оставалось перебраться с трубы на окно, на подоконник, что было самое сложное, труба скрипела в уключинах-креплениях. Сами того не замечая, мы стояли с «открытыми ртами» и, затаясь от волнения, смотрели за смельчаком.

Толик подтянулся, наконец, и повис ногами наружу на форточке, – как он там спустился головой вперёд мы уже не видели. А Танька убежала впереди всех к себе домой. Я бегом за ней. То, что я увидел в квартире, было невероятно: Толяба лежал ничком на полу, уткнувшись лицом в Танькины колени, и судорожно рыдал. А она гладила его волосы рукой и тоже плакала, только беззвучно. Я стоял с минуту остолбенев и не знал, как себя вести.

– Закрой дверь, почти шепотом сказала мне Танька, – что я быстро исполнил. – Ничего… сейчас пройдёт… – сказал Толяба, виновато улыбнувшись сквозь слёзы. Это чтобы никто не видел. Потом мы так и договорились – никому не рассказывать ничего….

Мы приняли меры (предупредили всех), чтобы взрослые об этом происшествии не узнали. Но весь двор видел, и отец Толика как-то узнал. Он вышел к нам во двор и стал расспрашивать, как было дело… Мы рассказали очень сбивчиво…. Потом отец Толика подошёл к трубе, потрогал её рукой, посмотрел вверх, покачал головой и направился к Толику, который стоял в стороне опустив голову. «Ну, начинается», – подумал я, и сердце зашлось тогда болью за Толябу. Но отец поступил совершенно неожиданно, он обнял Толика за плечи, и сказал:

– Молодец, парень… характер у тебя мой…. Это хорошо. Но больше по трубам не лазить! Понял? —

– Понял, – тихо сказал Толяба.

____________________________

…А в школе в тот год все ребята поступили в пионеры – все сразу, почти все были одногодки в нашем дворе, я так думаю. Малышня, конечно, тоже была, но она выпадала из поля зрения, на них просто не обращали внимания, матери и бабушки занимались малышнёй. А старших почему-то в нашем дворе не было. Может быть они уходили в другие дворы….

Однако, для пионерского отряда из старых местных жителей окраинного района города, (частый сектор и дома-бараки – деревянные двухэтажки, ещё оставались в районе, а «панельки», с квадратными дворами между ними, были новые и «пришлыми» заполненные) – прибытие нашего пополнения явилось радостным весьма сомнительного свойства. Мы принесли с собой «буйную вольницу» дворовых привычек. Но из вожатых старшеклассников, учеников девятого класса, из девочки и мальчика, «юноша» был житель нашего двора, «из панелек», – комсомолец Серёжа Колосов. И он проявлял дьявольское терпение к нашим неадекватным выходкам: когда на каждом собрании, на каждом «совете отряда» разбирался поступок кого-нибудь из нас, новеньких.

Этот Серёжа Колосов, видать, был не только умнее, но и хитрее всех нас, неизвестно чем он «подкупил»: многие ребята потянулись к нему и вне школы, во дворе у нас. Во время прогулок всё чаще слышалось от пацанов: – Надо спросить у Серёжи… – или – Серёжа этого не разрешает… – и так далее. И так незаметно многие из ребят стали подчиняться ранее им неведомой силе – дисциплине коллектива…. Вдруг стало важным для многих всё, что происходит в отряде пионеров, и, наконец, пионерство побудило во многих жадное, неутомимое любопытство к делам, совершавшимся за пределами двора и даже за пределами школы….