Денис Петришин - Мертвая топь

Каля не стала раздумывать. Осознав природу этого человека, она махнула со стола топор, замахнулась и шагнула на Хольгера. Конунг даже не успел сообразить.

Исгерд мгновенно оказалась на ее пути, прошила девушку мечом насквозь. Топор выскользнул из ослабших рук, глухо стукнул в пол. Пялясь Кале в глаза, Исгерд вырвала из нее меч, девушка невольно рухнула, хватая воздух ртом. Она посмотрела на свою ладонь, на которую упало несколько капель крови, подняла на Исгерд растерянные глаза, не понимая, что происходит.

Исгерд замахнулась мечом. Хольгер жестко перехватил ее руки, стиснул их.

– Я тебя просил? – Отпихнул и всыпал ей тяжелую оплеуху. Исгерд пошатнулась, схватившись за обожженную болью щеку, боязливо попятилась при виде его глаз.

Каля плачущим голосом громко застонала, всё еще не понимая, почему из живота и горла течет так много крови. На распахнутых глазах обильно выступили слезы, отупевший взгляд расширенных зрачков плавал, словно искал выход. Прижала дрожащую руку к кровоточащей ране, но не испытала боли.

Хольгер холодно взглянул на нее, присел на корточки, внимательно рассматривая, как она отчаянно и беспомощно пытается ползти прочь, но ничего не выходит. Ее кожа, покрывшись липкой испариной, стремительно бледнела, теряя кровь. Девушка становилась вялой и сонливой, неуклюже сворачиваясь на холодном полу. Давилась кровью, под распахнутыми глазами проступали черные тени. Хриплое дыхание прерывалось, взгляд тускнел, глаза уже не бегали.

Вздрогнула и застыла.

– И ничего не исправить, – задумчиво проговорил Хольгер. – Жизнь всё-таки омерзительная паскуда.

Перевел взгляд на Исгерд. В его глазах не было укора: лишь задумчивая тоска мерцала в блестящих зрачках.

– Зачем? – холодно спросил он.

Исгерд мельком глянула во двор, где струился алый пар, поднимающийся от посеченных тел.

– Затем что могла.

– Верю. – Провел рукой по лицу Кали. – Каких смелых сыновей она могла родить. Как думаете? Она смогла бы родить мне сыновей?

Викинги загоготали. Не улыбался только Хольгер. Он поднял Калю, встал, и она повисла в его объятиях. Медленно, задумчиво, несколько сонно раскачивался с ней, танцуя и монотонно напевая какой-то мотив в нос. Гоготавшие викинги вдруг умолкли, стали недоуменно переглядываться. Хольгер взглянул на лицо Кали, погладил ее по голове и вдруг отпустил. Она мешком рухнула на пол.

– Жизнь – омерзительная сука, – сказал он и неспешно направился к выходу.

– Хольгер? – Исгерд не отводила от него взгляда. – Что с пленными?

Остановился в дверном проеме и сказал через плечо:

– Всех под нож.

Хольгер медленно шел по улице, ведущей к городским воротам. Вслушивался в истошные вопли и мольбы, что доносились со стороны княжеского терема. Уходил подальше, чтобы не слышать.

Вдруг остановился. На крыльце одного дома лежало тело растерзанной девочки. Разорванная снизу рубаха, багровые пятна на нежных ногах, разбитое невинное лицо, выбитые зубы. В мокрых глазах застыло жалобное смирение, безысходность. В окоченевших руках она сжимала изодранную куклу: ее пытались вырвать, но девочка вцепилась насмерть.

Хольгер вошел в дом. Разграбленный, вывернутый наизнанку, опустевший. На стенах черными кляксами блестела свежая кровь. Из погреба, праздно пошатываясь, вылез охмелевший варяг. Руки его мелко дрожали, лицо черной гарью покрывал налет минувшей бойни. Он заливал глаза хмельным, чтобы снять животное напряжение.

Штаны его были расстегнуты.

– Конунг?

– Что это? – Хольгер кивком указал на блестящую безделушку на его руке.

– Это? А, это для младшенькой браслет добыл. Подарю ей.

– Очень мило.

– Что-то не так? – Варяг не смел шелохнуться.

– Ты мне скажи.

– Мы сделали всё, как ты приказал, конунг.

– Что я приказал? Ты помнишь?

Варяг недоуменно таращился на Хольгера.

– Что я приказал? – Повторил жестко, требовательно.

– Ну, это… Вычистить дома от жителей.

– Я помню. – Задумчиво кивнул. – Только зачем?

– Что?..

– Зачем – я тебя спрашиваю? Зачем я приказал это сделать?

– Конунг? – Варяг не заметил, как протрезвел. – Конунг, мы сделали что-то не так?

– Ты оглох? Я спросил тебя: зачем я вам приказал это сделать?

– Я… – Варяг замялся, отвел глаза. – Я не знаю.

Именно, подумал Хольгер. Именно.

– Ты молодец, соратник.

– Рад служить. – Варяг машинально выпрямился. Руки его мелко тряслись.

– Да, радуйся.

Вышел из дома. На выходе из города остановился и посмотрел на чернильное полотно неба, с которого обильно посыпал серый, как пепел, снег. Холодный ветер застонал, нагоняя пробирающий до костей мороз.

Исгерд догнала его. Повернулся и взглянул ей в глаза. Смотрел тяжело, в упор, давил взглядом.

– Скажи: тебе не жаль всех этих людей?

Осмотрелась, глядя на посеченные, порубленные тела.

– Зачем ты спрашиваешь?

– Эти люди верили тебе. Они надеялись на лучший исход с твоей помощью. Они дали тебе кров, еду, серебро. Рядом с тобой они чувствовали себя в безопасности. У них появилась благодаря тебе надежда. И у тебя тоже благодаря им.

– Благодаря им? Надежда на что?

– На жизнь.

– Они для меня враги… Разве нет?

– Не знаю. Объясни. Почему они для тебя враги?

– Потому что они враги для тебя.

– Вот и всё… – Хольгер задумчиво посмотрел себе под ноги.

Он стоял возле окоченевшей руки одного из павших защитников города. Не разобрал его лица, припорошенного снежной крупой.

– А тебе? – Говоря с ним, Исгерд осторожничала, словно игралась с огнем. – Тебе не жаль этих людей?

– Нет. За что их жалеть? Это всего лишь люди. Чужие люди, не свои. Понимаешь?

Не ответила.

– Однажды и меня поставили перед выбором, Исгерд. Либо упростить себе жизнь равнодушием, либо сгореть от сострадания. Я сделал выбор. Как и ты.

– Тогда зачем спрашивал?

– Просто проверял.

– Я дала повод для сомнений?

– Война стала другой, Исгерд. Это уже не та стихия, которая когда-то подхватывала нас. Теперь война развязывается по расчету.

– О чём ты?

– Знаешь, что он мне сказал? Он сказал: «Теперь иди и порази Избора. Истреби всё, что у него. Не бери себе ничего от них, но уничтожь и предай забвению всё, что у него. И не дай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца».

– Кто – он?

Посмотрел на серое небо.

– Что-то я не хочу возвращаться в Ладогу. – Тяжело вздохнул. – Вели остальным сжечь город. И проследи, чтобы ремесленные мастерские никто не тронул. Ясно?

Кивнула и направилась обратно.

– Стой.

Обернулась.

– Подойди.

Нерешительно подступила к нему. Положил руки на ее плечи, слегла встряхнул и прижался лбом к ее лбу.

– Твой план был велик. Слышишь меня? Без тебя я бы не взял этот город. Ты молодец. Мой самый преданный и мудрый воин.