@AlbireoMKG - Ради раба

© @AlbireoMKG, 2019

ISBN 978-5-4496-2322-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Где? – огляделась темноволосая женщина. На вид ей было около двадцати пяти, на самом деле гораздо больше. Одета она была дорого и стильно. Алетта Дора была владелицей отеля, имевшего завидную репутацию и претендующее на оригинальность название «Астори».

Мужчина, ее спутник, высокий и хрупкий, в черном, что делало его еще более худым, кивнул вниз. Алетта и ее спутник стояли на верхней палубе и смотрели вниз, на загорающих у бассейна. Океанический лайнер «Мечта» летел по лазурной глади, искрящейся на солнце. Круиз с таким же названием собрал пеструю толпу на борт белоснежного красавца. Перчинкой круиза была отдыхающая псевдо-инкогнито богатая компания садистов. Вместо того, чтобы устраивать тематический круиз, компания господ решила выехать на охоту на свободных рабов, еще не знающих, что они рабы.

Пара из среднего класса Фироками – алмазного города-государства, который считался слишком жестоким для остального мира, но слишком богатым, чтобы объявлять ему какие-то бойкоты. Когда-то, столетия назад, северный Город позвал к себе всех, кто устал от уклада мира, всех изгоев, или считающих себя таковыми, включая, считающихся мифическими мутантов, нечисти, любых аномалий. А потом, отделился от страны, которой принадлежал. Конечно, богатый ресурсами край не хотели отпускать по-хорошему, а по-плохому удержать не получилось. Несколько десятилетий разумный Город тайно готовился к войне, поддерживая науку. В результате, для войны он стал недоступен – силовые поля, воины-мутанты, вампиры, психотропное оружие. Все, что мир раньше видел только в фантастических фильмах, предстало перед глазами армии противника. Мэр, Алекс Алекс, не шел ни на какие компромиссы. После победы, Фироками никто стал не указ. Сам он ни на кого не нападал и не собирался, рос вверх, осваивал свои земли, выходил на самоокупаемость и самообеспечение. Наука шагала вперед. Главный закон Города был – работать на благо города. Фирокамцем можно было стать очень легко – приехать в город и начать жить и работать на него. Эмиграционная политика была самая свободная в мире. Но и Город был самый дорогой в мире. Не у каждого миллиардера хватало средств жить на высоком уровне в Городе. Валюта Фироками – слитки, были обеспечены алмазно-золотым и ресурсовым фондом. Никакого внешнего долга у Города не было. Фироками не был городом равенства, закон джунглей, о котором любили поскуливать мелкие капиталисты мира, здесь работал безжалостно, как и полагается в джунглях. Пресыщенные богатеи брали бедных, неудачливых жителей, или новоприезжих, в сексуальное рабство. Город делился на господ, рабов и корифеев. Корифеи – богачи открыто несущие Город на своих плечах, вся их собственность и все их капиталы принадлежали Городу, но они и имели право на всю поддержку Фироками. Рабы были добровольные и плененные. В Фироками была власть, но, обычно, она всегда вставала на сторону господ, если только за раба не вступится какой-то господин посильнее.

Корифеи были последней справедливостью, поэтому у каждого была линия, на которую мог позвонить любой обиженный кем-то гражданин Фироками, обратиться за помощью, и каждый корифей был обязан просматривать эти жалобы и выносить решения. Это все считалось благом Города. На средний класс господ, корифеи внимания не обращали, если не было какого-то столкновения интересов.

Алетта сузила мутно-серые глаза, которые считала зелеными, осматривая яркую толпу внизу.

– О… – сладострастно выдохнула она, и крепче вцепилась в поручень. – Вижу…

Она обернулась, и натянула поводок к себе. На нем был редкостной красоты зверь. Смуглое скульптурное тело привлекало к себе взгляды, где бы он ни находился. Он был высок, отточено красив, и зверино притягателен. Синие глаза окаймленные длинными, густыми ресницами смотрели всегда равнодушно. На правом плече раба красовалось клеймо, резные буквы А и Д. Черные волосы доходили ему до середины спины и создавали ощущение первобытной страстности. Раб был обнажен, не считая кожаных сандалий, рабских ремней опутывающих его тело и колец в сосках и члене. Раб походил на матерого хищного зверя или языческого бога.

Фирокамцам можно было водить рабов обнаженными вне Фироками, это не считалось нарушением порядка или морали. Уважение к нормам права Города, с которым было выгодно вести дела, мир проявлял легко, потому что ему, как всегда, было плевать на угнетенных людей в других странах. Фироками сказал, что до тех пор, пока страны с религиозным укладом могут забивать своих женщин камнями, как и столетия назад, кутать их в мешки, нет права возмущаться, как Фироками обращаться со своими рабами. В конце концов, Фироками никого не держал, и все недовольные могли сбежать, попросить убежища. Город распространял свои законы только у себя. Но рабы тоже быстро поняли лицемерие остального мира, никому они не были там нужны, некуда им было бежать. Да и жизнь за пределами дикого Фироками была куда недоразвитее, непривычнее, жальче и хуже. Поэтому, чаще, из мира бежали в Город, чем из него.

– Эл, сосать… – выдохнула Алетта, и, расставив ноги, отвернулась снова к нижней палубе, дав ему место перед перилами.

Раб опустился на колени перед госпожой, аккуратно провел ладонями по ее бедрам, поднимая юбку и умело коснулся языком половых губ Алетты. Голова у женщины закружилась, раб умел погрузить в наслаждение с первых движений. Да и как могло быть иначе, у раба был тридцатилетний стаж, начавшийся очень давно.

Спутник Алетты хищно наблюдал за кем-то внизу. Закурил и направился куда-то.

– Куда ты Стайн? – хрипло спросила она.

– Я тоже хочу, чтобы мне сосали, но для этого надо что-то сделать, не просто смотреть, так ведь? – с сарказмом проговорил мужчина и начал спускаться на нижнюю палубу.

– Ну вот, вечером и начнется веселье… ох ты… – Алетта отдалась ласкам раба, теперь можно было отдаться своим фантазиям, не контролируя, что происходит. Стайн был опытным господином.

Океан и солнце были такими живыми, что постоянно казалось, что они что-то говорят. Нижняя палуба была ближе к океану, и Ад постоянно вслушивался, пытаясь не пропустить ни слова, но солнце и вода словно говорили о нем и замолкали, как только он пытался разобрать хоть слово. Юноша не мог читать и из-за этого раздражался. Он вертелся на своем шезлонге, то пытаясь выглянуть за борт лайнера, вытягивая стройную шею, и всматриваясь темно-вишневыми глазами куда-то вдаль, то пытаясь отвернуться от океана и солнца, которые были повсюду, чтобы не обращать внимания на летний, влажный шелест.