Александр Фирсов - Про крыс и людей

Сайман сидел на столбе маленького и порядком покосившегося забора, отделявшего пашню от заднего двора, на котором в большом количестве обитал различный домашний скот. Он смотрел на удручающую, по его мнению, картину. Щуплый и сгорбленный человек, с почерневшей от тяжелой работы кожей, тащил по полю плуг-рало, который ремнями крепился на его впалой груди и плечах. Его тело покрывали грязные одежды, истлевшие от времени, а обуви не было вовсе. Взор его был болезненно затуманен и, кажется, он уже с трудом понимал, что он делает и где вообще находится. Сайман брезгливо отвернулся.

– Эй, Мао, ты только посмотри на этого бедолагу. Местный феодал заставил его заплатить за право жениться на его землях. У него, разумеется, нет денег на это, поэтому целый месяц он должен работать на пахоте, заместо лошади. А ведь это его последний шанс, он уже не молод. И судя по всему ему не протянуть до свадьбы.

– Почему тебя это интересует, Сайман? Разве у тебя нет своих дел? Может быть, слезешь с этого столба и уже поможешь мне? Так мы быстрее закончим и быстрее отправимся домой.

– Да так…просто они смеют называть себя разумными существами, но нет ничего более неразумного, чем-то устройство жизни, которое они себе создали. Знаешь, мне их не жаль, – подытожил Сайман, а затем ловко спрыгнул на землю, мягко приземлившись на все четыре лапы.

– Ты еще молод, Сайман, и не понимаешь многого. Они мыслят не так как мы. Этот человек даже не подозревает, что может жить как-то по-другому, отлично от того, как живет он, как жил его отец и дед. Они считают, что видят мир таким, каким он есть на самом деле, при этом, что иронично, не способны видеть дальше своего носа. Но эта общая черта слаборазвитых видов. Со временем они научатся… если раньше не вымрут. А теперь пойдем, что-то мне не нравится анализ местной почвы, уже который месяц подряд показатели вдвое выше нормы. Но прежде чем писать жалобу на работу местного конгломерата зеленых, нужно проверить все близлежащие жилища людей. И еще, пожалуйста, хватит корчить из себя каскадёра, перестань прыгать с этих ужасных столбов, побереги свой хвост.

– Ладно, старик, я обещаю, а теперь пойдем скорее, хочется успеть на вечернюю медитацию.

И они побежали в сторону ветхого домика, мелко семеня короткими лапками. Они старательно огибали грязные лужи из нечистот, которые возникали везде, где обосновывались люди. Не то, чтобы это были нечистоты самих людей, нет, просто так всегда случалось: где появлялся человек и начинал присущую ему активную деятельность, там всегда было нечисто.

Оттого у Саймана, да и многих других его соплеменников сложилась стойкое ассоциативное ощущение того, что всё, что делают люди, обычно скверно попахивает. Мао тем временем продолжал излучать концентрированную нравственность, которая за неимением других слушателей ложилась тяжелым грузом на плечи Саймана.

– Хотя люди далеки от того понимания вещей, которое присуще нашему виду, ты должен уважать их слабости, а не осуждать. Они не ведают, что творят, словно дети. Ты ведь выше этого и должен с пониманием относиться к братьям нашим большим, и уважать их самобытность, и оставлять им право вести свои дела так, как они привыкли, – при этих словах он cмачно угодил передней лапой в большую кучу свиного дерьма и едва не упал. Они остановились, чтобы он смог привести себя в порядок.

– Ну не знаю, Мао, всё, что они делают, это мучают себя и других ради каких-то сомнительных выгод. Они гордятся какими-то непонятными вещами. Вот посмотрите на нас: мы собрались большой кучей и в кровопролитной для обеих сторон войне смогли победить наших соседей и захватить их земли, на которых сначала все сожгли и разрушили. Или так вот, обманывая своих родичей, я сумел захватить много ресурсов и буду использовать их только ради дальнейшего обогащения своего клана, а остальных загоню под сапог, чтобы они никогда не смогли более подняться. А всю оставшуюся жизнь буду разглядывать себя в зеркале и прокручивать одну и ту же мантру в голове: «Посмотрите на меня, я смог всех обмануть, подчинить и заставить бояться. Какой я молодец, я никому ничего не должен, зато все кругом должны мне. И гори все прочее огнем».

Старик Мао неодобрительно посмотрел на него.

– Чем ты только занимался на уроках безусловного принятия? Ты можешь… Нет, ты обязан уважать людей такими, какие они есть и принимать их вместе с их недостатками. Или ты ничем не лучше их. Бери пример с меня, нет никого более терпимого к другим видам и понимающего их, чем я! – Мао почти кричал и вообще был заметно раздражен словами Саймана.

– Наверное, поэтому ты орешь на меня, за то, что у меня есть собственное мнение, – с иронической ухмылкой спросил Сайман.

– Молчать! Слушай внимательно, повторять не буду, другой бы на моем месте уже доложил на тебя, а я все терплю и пытаюсь научить тебя уму разуму! – он вдруг остановился, затем медленно выдохнул и уже тихо и миролюбиво продолжил. – Я просто хочу, чтобы ты был достойным членом нашего общества, поэтому иногда могу вспылить. Просто пойми, что наша обязанность исправлять то, что они иногда по своей несмышлености могут натворить. Но такова их природа. И они удивительны по-своему, у них много красивых и добрых ритуалов и традиций, о которых мы сами уже давно позабыли. Так что они такие же, как мы, просто ищут свое место на этой земле. Будь к ним помягче, – сказал с улыбкой Мао и хотел было подойти к Сайману, как вдруг его снес здоровенный камень, пущенный откуда-то сбоку.

Сайман инстинктивно повернул в ту сторону голову и увидел метрах в десяти трех маленьких грязных ребятишек, которые теперь радостно прыгали и кричали, видимо, по случаю удачного попадания. Сайман перевел взгляд туда, где, по его мнению, должен был находиться Мао. Старик лежал в полуметре от того места, где судьба свела его с суровой реальностью и, судя по мясным ошметкам и большой луже крови, был мертв. Сайман хотел было чем-то помочь ему, но не знал чем и теперь просто переминался с лапы на лапу. Впрочем, недолго, потому как увидел, что оборванцы уже поднимали новые камни, чтобы продолжить охоту. Ситуация становилась критичной, и поэтому Сайман бросил прощальный взгляд в сторону Мао, а затем юркнул в кусты. Еще долго до него доносились радостные человеческие голоса, язык которых он еще не очень хорошо знал, но кое-что запомнилось ему навсегда: «Мама, мама, посмотри, какую здоровенную крысу нам с ребятами удалось подбить».

– Скажите, что вы почувствовали, когда вашего наставника убили прямо на ваших глазах? – выкрикнула вопрос из зала полная рыжая корреспондентка из какой-то второсортной газеты. Сайман устало перевел на нее взгляд. Вот уже второй час длится пресс-конференция, на которой все эти разношерстные журналисты тянут из него жилы.