Виктория Старкина - Талая вода

Когда они приехали домой, Юля сразу же приняла душ и легла, она чувствовала себя уставшей, очевидно сказалось пережитое волнение, Матвей же, напротив, остался на кухне и курил сигарету за сигаретой. Он казался напряженным, озабоченным, даже нервным, и Юля решила дать ему возможность побыть наедине со своими мыслями. К тому же, она понятия не имела о том, что происходило в его семье до того, как появилась она. Ведь не без причины же Аня стала такой! Просто так никто не прыгнет с Крымского моста! Захочет, расскажет сам, она не будет добиваться от него откровенности.

Он пришел почти час спустя, включил свет и принялся что-то искать в ящике стола.

– Ты еще не спишь? Я хотел кое-что показать тебе.

– Да, конечно! – Юля села на кровати, откинула одеяло и подвинулась, чтобы он сел рядом.

Матвей держал в руках бумажную папку, казавшуюся старой и потрепанной – что в ней? Может, семейные фотографии? Юля не видела отца Матвея, тот оставил семью уже достаточно давно и не поддерживал отношения с бывшей женой и детьми. Иногда Юле казалось, что Матвею тяжело с женщинами и не хватает мужчины в доме.

Он открыл папку и вытащил несколько рисунков, здесь была и графика, и акварель, и просто наброски тушью. Был и один написанный маслом пейзаж на холсте.

– Вот, ты спрашивала про мои работы. Что скажешь?

Юля подняла на него глаза и радостно улыбнулась.

– Все-таки решил довериться мне? Правильно! Мы должны рассказывать друг другу все. Поверь, я нисколько не буду любить тебя меньше, если пойму, что ты не Рафаэль и не Леонардо!

– Дело не в этом, ладно, смотри сама, – он протянул ей листы.

Юля с нетерпением схватила всю стопку, но в глаза ей сразу бросилась акварель – натюрморт с фоторамкой, ручкой и букетом цветов. Он был нарисован неплохо, очень неплохо для любителя!

– У тебя, несомненно, есть талант, – она улыбнулась, перешла к графическому изображению церкви, – Замечательные линии! Просто молодец, удивительно, что ты не захотел учиться! И нечего было скрывать! Я горжусь тобой! Сложность колорита просто завораживающая… И множество акцентов, которые либо тщательно выверены… либо такая точность дана тебе богом… фантастика! Да ты художник, милый! Настоящий большой художник!

Она с внутренней гордостью снова просмотрела акварели и рисунки, взяла холст, взглянула на него, а потом снова вернулась к акварелям. Они были разными и по технике, и по содержанию, и по цветовой гамме, но все же, что-то неумолимо роднило их. Подражательство? Но кому? Есть что-то от Сезанна… Или это просто общий дух, идея, незримо проступающая из-под красок… Оно витало в воздухе, но Юля не могла подобрать эпитета.

Она медленно провела ладонью по холсту – и тут же отдернула руку, а потом с испугом взглянула на Матвея. Он сидел, опустив голову и, услышав ее тихое восклицание, словно еще больше сжался и только спросил:

– Ну и? Что там увидела?

Юля не сразу нашла в себе силы ответить, но бабушка Зина учила ее говорить прямо и ничего не скрывать. Она постаралась, чтобы голос не дрожал.

– Ты боялся мне показать их вовсе не потому, что стеснялся своего мастерства. Ты боялся не меня – эксперта-искусствоведа. А моего дара… боялся, что я увижу в этих картинах то, чего видеть я не должна…

– И что ты увидела? – повторил Матвей, на этот раз он поднял голову, и в его взгляде отчетливо читалось отчаяние.

– Что в твоей жизни были не лучшие воспоминания. Что она не была похожей на праздник. Но ничего, хороший мой, не бойся, мы со всем справимся, правда? Ты мне веришь? Все будет прекрасно, не нужно ничего опасаться! У нас все будет отлично! – Юля крепко прижала его голову к груди, поцеловала в лоб, он закрыл глаза, кивнул, и так они еще долго-долго сидели, обнявшись. Словно она пыталась защитить его от всего мира.

Юля радовалась, что Матвей не умел чувствовать руками, читать мысли, видеть насквозь, иначе ей никогда бы не удалось скрыть ужас, что охватил ее, когда она увидела эти работы. В них сквозила такая глубокая безысходность, тревога, мучительная боль и даже агония, что в сравнении с ними пропитанные одиночеством картины Раисы Белогородовой казались воплощением кричащей радости и совершенного счастья.

Мысль о том, что человек, которого она любит, испытывает страдания, которые почему-то держит в тайне, не давала ей покоя. Собственное бессилие и неспособность помочь тому, ради чьего благополучия она легко бы отдала все на свете, сводили девушку с ума, омрачая счастье их безоблачного совместного существования. Что же с ним происходит? О чем и почему он молчит? Каждую минуту изо дня в день Юля снова и снова задавала себе эти вопросы и не находила ответа.

Через два дня она приехала в офис компании «Тензико», сообщила секретарю, что у нее назначена встреча с Германом Шульцем, после чего девушку проводили в его кабинет.

Юля вошла в просторное помещение с дорогой антикварной мебелью и застыла на пороге: ничего себе! Сколько же это может стоить! Против воли ее рука коснулась старинного кожаного кресла у входа, потом она бегло осмотрела инкрустированный фарфором позолоченный подсвечник, девятнадцатого века. Изумительная вещь, Матвей не зря говорил, что у его начальника отличный вкус! Однако, можно бесконечно наслаждаться изучением антиквариата: но кабинет пуст. Юля растеряно огляделась. Зачем ее проводили сюда, если никого нет? Прошло еще несколько минут ожидания, она чувствовала себя все более неудобно. Неужели, это какая-то злая шутка?

– Юля, это вы? – услышала она вдруг голос Германа, – Вы проходите! Дверь похожа на шкаф.

И только сейчас Юля заметила, что то, что она приняла за шкаф у стены, действительно, является замаскированной дверью. Она осторожно потянула ее на себя, вошла, словно в волшебную Нарнию и увидела то, чего никак не ожидала: за неприметной дверцей скрывался просторный зал, светлый, с панорамными окнами, тут удобно выставлять и оценивать предметы искусства, освещение идеальное… Но она смотрела на стоявший посреди зала массажный стол, на котором лежал Герман, прикрытый полотенцем, а по его спине ползала на коленях миниатюрная девушка-тайка, с убранными в пучок черными волосами, одетая в льняной зеленоватый костюм, из тех, что носят медицинские работники.

Юля застыла на пороге, она испытывала неловкость, смущение, и даже возмущение: он, что издевается над ней?! Почему она должна видеть подобное?!

Герман повернул к ней голову и приподнял брови.

– Здравствуйте, Юленька, – он слегка улыбнулся. – Проходите. Что вы стоите на пороге? Вас что-то смущает?

– Вообще-то, да, – неохотно признала Юля, ее пальцы теребили ремешок сумки. В такие моменты уж лучше говорить правду.

– Почему? Это моя компания, мой офис, и я занимаюсь тут, чем хочу. К тому же, свободного времени у меня не так много…