Наталья Рассихина - Кто я тебе?

В этот момент в дверь громко постучали и не дожидаясь ответа, она распахнулась, и на пороге появился младший лейтенант Гречкин, держа в руках очередной протокол.

– Разрешите, Асман Асланович?

– Да, Вадим, проходи. Что-то серьёзное?

– Поймали очередного распространителя наркотиков. Поступил анонимный звонок. Отреагировали незамедлительно. При досмотре оказалось, что наркотики были при задержанной. Взяли с поличным и доставили в отделение. Возьмётесь? Гришанин на обед уже ушёл. Вот я и решил к вам обратиться.

– Ладно, что уж там. Давай протокол сюда. Веди задержанную. Посмотрим, с чем имеем дело.

Гречкин кивнул и покинул кабинет, положив сначала лист, который держал в руках, на стол. Я без интереса взял его в руки и бегло посмотрел по корявым строчкам. Ничего нового. Все по старой схеме: остановили, проверили, нашли, задержали и доставили в отделение. А дальше ими уже занимались следователи. Я с тоской посмотрел на часы, сглотнув слюну. С обедом придётся повременить. Надеюсь, надолго не затянется.

В дверь снова постучали, открыли и на пороге появился лейтенант, ведя за собой девушку. Я печатал на компьютере и не сразу обратил на неё внимания. В моем кабинете перебывало столько потенциальных наркоманов, что ничего нового я там увидеть и не думал.

– Вот, Асман Асланович, принимайте.

– Ну что же, присаживайтесь, гражданка… – я мельком посмотрел в протокол читая её данные, а потом поднял глаза.

Передо мной стояла невысокая щуплая девчонка, одетая в бежевые босоножки, короткие голубые джинсовые шорты и полупрозрачную белую блузку. Густые черные волосы были стянуты на затылке в хвост, прямая чёлка достигала больших серых глаз, в которых читался страх и отчаяние. Симпатичное личико было залито слезами. Сколько этих крокодильих слез я пересмотрел в этом кабинете – не счесть, и поэтому был не удивлён, хотя в душе мельком появилось досадливое чувство, что очередная молокососка подсела на наркоту, не сумев удержаться от соблазна посетить призрачный мир кайфа от кратковременной дозы.

– Дворцова Алиса Сергеевна?

Девушка беззвучно кивнула. Я прибавил голосу твёрдость.

– Когда спрашивают надо отвечать, гражданка! Присаживайтесь на стул. За что задержали, знаете?

– Это не моё, мне подкинули! – заверещала в ответ девчонка, сложив руки на груди. – Я шла домой, как меня остановили и стали допрашивать, а потом вывернули рюкзак наизнанку. Я не знаю, что это за пакет и что в нем находится. И тем более не знаю, как он попал в мой рюкзак!

Я цинично хмыкнул, делая пометки в компьютере.

– Ну конечно же не ваше, а как же иначе. Эту фразу я слышу каждый божий день. Придумали бы что ли что-нибудь новенькое, гражданочка.

– Я правда не знаю, как этот пакетик попал ко мне, – девушка всхлипнула, резким движением руки вытирая слёзы с щёк и повторно стала рассказывать о своём злоключении, – Я шла домой с книжного магазина, как меня остановили полицейские и стали осматривать…

– Досматривать, – автоматически поправил я её, та коротко кивнула. Ладони с длинными пальчиками и ухоженными ноготками дрожали, а на кончиках пушистых ресниц снова заблестели слёзы.

– Увидев этот пакет, я не сразу и поняла, что это. Полицейские сказали, героин, – голос её дрогнул, а губы задрожали мелкой дробью. – Господи, да я в глаза никогда этой дряни не видела, кроме как в фильмах.

– Ага, – я саркастически улыбнулся. – Все вы так говорите, милочка. Ну что там в пакетике находится – покажет экспертиза. А до того дня, пока идёт следствие, посидите в изоляторе. И если реально покажет какой-то известный наркотик, то загремите по 228 статье УК РФ по полной программе. А это лет семь точно.

Услышав это, девушка сжалась, будто в тугой комочек, глотая солёные слёзы, которые потоком потекли по бледным щекам.

– Это не моё, не МОЁ! – взвизгнул она в ответ, закрывая глаза ладонями.

– Но нашли-то его при вас, уважаемая! Какой смысл отпираться? Если есть что сказать – говорите. Может подельников своих назовёте? На кого работаете? Кому несли сбывать товар? У кого его взяли? Знаете ли, Дворцова, – чистосердечное признание смягчает наказание. И уж не в вашем случае идти в отказную. Лучше раскаяться и признаться раньше, пока ещё есть в чём. Потом может будет быть поздно.

– Пожалуйста, поверьте мне. Не моё это, – захлёбываясь слезами подрагивают голосом ответила девушка, смотря на меня умоляющим глазами. Такую безысходность я, честно признаться, видел впервые. Но по роду службы не имел права руководствоваться своими чувствами и отталкивался только от холодного и рационального расчёта, которое рисовало моё узкое мышление.

– Смотрите, – девчонка закатала рукава блузки по самые плечи, демонстрируя мне идеально чистые руки, без намёка на то, что вены когда-то касалась прохладная сталь иглы. – Никогда в жизни я не пробовала наркотики и уж тем более не стала бы торговать ими!

Я искренне рассмеялся. За окном набежали облака, закрывая за собой палящее солнце. В кабинете стало на чуть-чуть прохладнее, хотя пот всё ещё собирался на моем лбу. Стрелки часов подошли к 14:00. Пора заканчивать этот бессмысленный диалог. Все, итак, было понятно, останется только дождаться результаты экспертизы.

– Колоть наркотики можно не только в вены на руках, Дворцова. Хотя вам и так это известно. Так, пожалуй, на сегодня закончим. Сейчас вас проведут в изолятор. Как результаты экспертизы будут готовы, снова посетите мой кабинет, вот тогда поговорим серьёзнее.

Я напечатал на компьютере сегодняшнюю дату и, стараясь не обращать внимания на тихий плач, поставил протокол на печать. Как только лист вылез из принтера, я поставил свою подпись и протянул его задержанной.

– Ознакомьтесь и подпишите. Если в пакетике окажется, например, обычная сахарная пудра, то волноваться вам не о чём. Отпустим вас на все четыре стороны. Ну а пока придётся подождать.

Девчонка дрожащей рукой поставила подпись и скорбным голосом произнесла:

– Предупредите маму, пожалуйста, что меня закрыли. У неё больное сердце, ей нельзя волноваться…

Я кивнул, убирая протокол в очередную свободную папку, что лежала в кипе бумаг на столе. И набрав на рабочем телефоне заученный до дыр номер, зычно произнёс:

– Гречкин, забирай Дворцову. Ага, жду, – и положив трубку на место, с безразличием обратился к поникшей девушки. – Не переживайте, передадим вашей матушке, о том, что вы у нас. Постараемся это сделать как можно деликатнее.

В кабинет вошёл младший лейтенант. Я кивнул головой в сторону задержанной. И, прежде чем её увели с кабинета, я успел посмотреть в большие серые глаза, в которых промелькнул не наигранный ужас.

Прежде, чем меня вывели из кабинета следователя Айдарова (фамилию я мельком увидела на протоколе, когда трясущейся рукой его подписывала), меня отвели в полутёмный кабинет, освещённый парочкой люминесцентных ламп и сняли отпечатки пальцев, а потом повели по узкому коридору к дальней двери, которая, по-видимому, вела в изолятор, который находился, здесь же, при управлении. Все происходило будто в кошмарном сне, я с трудом запоминала свои действия и передвижения по этому мрачному зданию, которое навевало ужас и немыслимую тоску. Я с трудом слышала, что мне говорили и, говорили ли со мной вообще? Очнулась лишь тогда, когда за мной с треском лязгнула металлическая дверь. Я вздрогнула и огляделась.