Елена Тихонова - Случайных встреч не бывает…

Вера, отвлеклась от разговора, смотрела в окно. Настя залюбовалась своей бабушкой: какая баба Вера красивая и молодая еще женщина. Ей пятьдесят восемь лет недавно исполнилось, но выглядит лет на пятьдесят или чуть больше. Бабушка была невысокой и худощавой, с лицом, на котором было несколько морщинок в уголках глаз, почти незаметных, а самым главным достоинством женщины, была коса, густая, тяжёлая. Смолоду Вера носила одну прическу – коса вокруг головы, как корона. Только в молодости женщина была белокурая, с годами потемнела, стала пепельной, вернее в волосы вплелись седые прядки. Настя, с раннего детства мечтала, чтобы у неё были светлые волосы, голубые глаза и коса, как бабушки. Девушка была очень похожа с Верой внешне, но с карими глазами и темноволосая. Косу Настя себе отпустила, но распускала ее, вдоль спины. Когда она в институт поступила, все девчонки завидовали Настиной прическе. Немало парней пыталось подружиться с Настей, но девушка была с ними дружелюбна, и только. За это прозвали ее Недорогой. Сначала Настя обижалась на прозвище, а потом привыкла к нему. Она упорно шла к своей цели в жизни, получить образование и стать учителем, как её мама.

Заплакал ребенок, и они замолчали: Настя взяла мальчика на руки, зашептала что-то, а Вера, встав со стула, сказала:

– Настя, оставайся пока в комнате, а я пойду в магазин схожу, за хлебом. Справишься?

– Бабушка, я уже почти два месяца с Петей, вернее с 10 июня. Его выписывали из больницы, Наташа написала расписку, чтобы ребёнка мне отдали. Баб Вер, а меня, наверное, отчислят из института, потому что сессию завалила. Ни одного экзамена не сдала, с Петей от Игоря пряталась.

– Настя, не переживай, все уладим. Людмила с Михаилом завтра должны приехать и что-нибудь придумаем. Ты покорми мальчишку-то, ох и глазастый парень у нас растет. А кулачок сосёт, видимо есть хочет.

Настя стала возиться с малышом, а Вера, взяла деньги и сумку, вышла на улицу.

Постояла немного на крыльце, обернулась в сторону речки: как там ее Машка? Такая вредная коза у нее была, Веру слушается, но мужчин не любит. Может и рогами ударить противоположный пол, и укусить исподтишка. Поэтому Вера сама за ней смотрела. Ванька Кумов, Нинин сын, несколько раз пытался помочь, но коза парня не слушалась, кусала и пыталась ударить рогом. Терпела козу Вера из-за молока; и самой хватало, дочь в город брала, да и соседи покупали. У Кумовых недавно Оксана родила, грудью кормит, а молока мальчишке не хватает. Покупали они молоко у Веры, чтобы прикормить внука. Вера по-соседски, не хотела брать денег, Нина Кумова, была ее подругой, ещё с детства. Но та ей сказала:

– Верка, ты гордость-то отбрось, деньги небольшие, но пригодятся. Ванька наш и рыбу ловит, и на базаре мебелью торгует, не последние они, деньги-то. Ты посмотри, время какое пришло, раньше молока коровьего в бутылку нальешь, Ваньке сунешь соску в рот, сосёт, да улыбается. А сейчас ребенку только козье молоко подавай. Твоя Машка как, скоро приплод-то будет? Козочку мне дашь, я ее выпою, будет нашему Даньке вторая мамка. У Оксанки молока мало, а внучок мой богатырем растет, ест за двоих. Сама понимаешь, что не в кого ему маленьким быть, они молодые мои, и Ванька, и Оксанка, вон какие, чисто дубки.

Саму Нину Бог тоже ростом не обидел, выше Веры почти на целую голову была, а муж ее, Иван, был росточка небольшого, жене своей чуть повыше плеча. Он Нину никогда не обижал, любил ее сильно и как-то по-особому ее ревновал. Эта ревность он проявлял так, что временами даже смешно становилось. Раз в неделю, Иван, многим на радость, устраивал «разбор полётов». Выпивку, он всегда называл мероприятием, и мероприятия были у Ивана по пятницам. Друзьям и соседям муж Нины говорил: «Смываю недельный застой». В деревне Иван слыл за мастера золотые руки, всю неделю он работал, вставал чуть свет, ложился поздно, за неделю очень уставал и по пятницам расслаблялся. «Нужно мне шлак прочистить, а то поднакопился», говорил Иван продавцу, когда вечером в магазине, покупал литр водки. Придя домой, мужчина садился за стол, ставил перед собой бутылки, два стакана, тарелку с солёными огурцами, отрезал кусок хлеба. Налив в стаканы водку, Иван говорил: « С почином, мать», стукался своим стаканом о стоящий на столе стакан и лихо опрокидывал спиртное в рот. Похрустит огурцом, кинет в рот кусочек хлеба и начинает говорить:

– Ты, Нинка, опять с Пашкой вчера разговаривала? Зачем ты, жена моя дорогая, с этим придурком общаешься? О свидании у реки нашей договорились вы с ним? Дождешься, женушка, возьму я свой ремень, да вдоль спины тебя отхожу, чтоб только на мужа смотрела, только с мужем на речку гулять ходила…

Сказав свою речь, он наливал в стакан водку, стукался этим стаканом о стоящий другой стакан, выпивал, закусывая огурцом с хлебом и продолжал:

– Ты, Нинка, в среду с Митькой Свиридовым здоровалась? Снова он к тебе клинья подбивает, все ему своей Машки мало, моя жена ему еще нужна. Поэтому, я тебе запрещаю с ним здороваться, – он хлопал ладонью по столу, – запомни, запрещаю. Поняла, Нинка? Смотри у меня, видишь ремень висит, того и ждёт, что я его возьму, да отхожу тебя вдоль спины. Будешь знать, как чужим мужикам глазки строить и кокетничать с ними на улице.

Подобный разговор продолжался до тех пор, пока бутылки не пустели. Иван в течение своего «мероприятия выпивки по промывке внутреннего шлака», перебирал имена всех мужчин в округе, которые невольно встречали его супругу в течение всей недели. Когда выпивка заканчивалась, он, покачиваясь, вставал из-за стола, оставляя на нем тарелку с недоеденными огурцами и налитым стаканом, доходил до кровати, аккуратно раздевался и через минуту сладко спал, чуть всхрапывая. Нина, сначала, как поженились, сердилась на мужа, а с годами привыкла к его мероприятиям. Трезвым, муж никогда ее не обижал, всегда старался Нине помочь, а что грозился «проучить» ремнем… Так это было на словах, вернее во время его пьяной речи. Как-то раз, Мохов Семен сказал Ивану:

– Смотри сосед, твоя гулящая идет.

Не смотря на то, что был Семен выше Ивана и тяжелее килограмм на 20, он долго потом ходил с синяками под глазами и распухшим носом.

Нина никогда не убирала со стола остатки трапезы мужа, просто сдвигала все в сторону на край стола. Когда наступало утро субботы, Иван вставал чуть свет, шёл на кухню, выпивал оставшийся стакан, доедал сморщенные за ночь огурцы и черствый хлеб, одевался, выходил на улицу. Мужчина топил баню и парился, смывая с себя похмелье, и к восьми часам утра Иван уже стучал молотком или визжал пилой. Талант столяра проявлялся у него в том, что он, делал красивую мебель: столы, стулья, табуретки, шкафы, кровати. В очереди за его мебелью, люди месяцами ждали, когда Иван сделает им шкаф или кровать. Сам Иван никогда не говорил, сколько стоит его изделие, а люди платили ему столько, сколько считали нужным. Резные ножки кроватей, узоры на дверцах шкафов никогда не повторялись, и покупатели всегда удивлялись этому. А Иван, усмехался в усы: