Алексей Ребезов - Дедушкины рассказы

– Ты что же это творишь, беременную женщину толкаешь, ей рожать скоро, – произнёс мой дед.

– Вас всех надо уничтожить и отпрысков ваших тоже, – вспылил комиссар, арестовать его, – добавил он, указывая пальцем на деда.

Дед выхватил из кобуры пистолет и готов был стрелять, если к нему приблизятся. И солдаты, которые сделали уже движение, застыли на месте и комиссар сразу нашёлся:

– Стойте, стойте, понятно всё с вами товарищ курсант, мы не будем так решать эти вопросы, мы по-другому поговорим, пошли все за мной, уходим, – он сделал знак своим сопровождающим. И они через некоторое время уже исчезли из виду.

– Да, ну и дела, теперь ничего хорошего не жди, – сказал прадед Дмитрий

– А ничего хорошего не было и до этого, житья нам всё равно не дадут, – ответил дядя Иван.

– Ты вот что сынок, возвращайся ка немедленно обратно в училище, а мы тут сами без тебя как-нибудь справимся, – сказал отец Дмитрий, помогая прабабушке Дуне встать с земли, у неё кружилась голова и тошнило.

В тот же вечер мой дед уехал из Пехлеца и вернулся в училище, которое находилось в городе Рязани. Мать дедушки родила брата Юрия в следующий вечер. А ещё через пару дней в училище приехал отряд во главе с очередным комиссаром, и дедушку забрали прямо с занятий. Быстро прошёл суд, и его осудили на пять лет за этот инцидент с комиссаром в деревне, срок он поехал отбывать где-то в Карелии. Впрочем, отсидев год, он написал письмо, наркому вооружённых сил товарищу Ворошилову и случилось чудо, письмо дошло, было прочитано, и его выпустили, видимо по приказу наркома. Однако семьи в Пехлеце уже не было, родовой дом и огромный надел земли, отобрали и все родные разъехались в разных направлениях, отца дедушки, Дмитрия тоже посадили. Кто-то из родственников осел в Ряжске, кто-то в Рязани, кто-то в Лебедяни, кто подался в Краснодарский край, а кто и в Москву уехал, туда же уехал и дед, устроившись сварщиком в хозяйственный цех, при авиационном институте, недавно тогда открывшемся.

Это происходило в начале сентября 1939 года. Как обычно дед работал в опытном цеху московского авиационного института, ему было на этот момент 29 лет. Вечерком пришёл домой, и они сели вдвоём с женой кушать, у них на ужин была отварная картошка с тушёнкой и солёные огурчики, без пятидесяти грамм тоже не обошлось. В самый разгар трапезы в дверь постучали, так как звонка у них не было.

– Кто бы это мог, быть, может, соседка? – спросила жена Аня.

– Пойду, открою, – сказал дед.

За дверью оказался оперуполномоченный, в руках он держал лист бумаги.

– Ребезов Павел Дмитриевич? – и дождавшись утвердительного ответа, продолжил, – повестка вам на сборы, распишитесь вот здесь.

– Ого, прямо на завтра. Чего это вдруг за срочность такая? – Спросил дед, прочитав бумагу.

– Не могу знать, моё дело только вручить лично адресату, – ответил милиционер.

Дед расписался, и милиционер ушёл, после чего он возвратился за стол и, поймав вопросительный взгляд жены сказал.

– Вот на сборы внеочередные, срочные вызывают, на завтра.

– Ой, Павлуша, не по себе мне, странно всё это, везде о войне только и говорят, а тут такое приходит, – взволнованно ответила жена Анна.

– Да брось, войны никто не объявлял, это просто военные сборы, не волнуйся, давай продолжим ужинать, ответил дед.

Легли поздно и долго ворочались в постели, не спали и не разговаривали, каждый думал о своём. Утром дед оделся, взял сумку-сидр, которую ему жена с вечера приготовила и, попрощавшись, пошёл в МАИ (Московский Авиационный институт).

– Предупреди начальника цеха, пожалуйста, что меня на сборы забрали, – сказал он местному сторожу на проходной.

– Хорошо Павел, конечно, скажу, моего знакомого тоже на сборы вчера забрали, видно серьёзное что-то намечается.

– Наверное, – ответил дед и зашагал в сторону военкомата, который находился в деревянном ангаре, недалеко от Ходынки.

Там уже толпилась куча народу, и стояло несколько открытых грузовиков, в центре стоял военный и громким голосом зачитывал фамилии, после чего услышав ответ, делал себе пометку на листе бумаги и жестом указывал подниматься на борт грузовика.

– Да видимо серьёзные учения будут, – сказал дед одному из парней, как только подошёл.

– Это точно, толкуют, что в Гороховецкие лагеря поедем, – ответил тот.

– Понятно, – многозначительно промычал в ответ дед.

Через некоторое время все четыре грузовика, тронулись в путь и по Ленинградскому проспекту, а затем по садовому кольцу поехали в сторону Казанского вокзала, куда приехали минут через тридцать. Там стояли и ждали два эшелона, что называется под парами, наполняя небо чёрным дымом из своих труб. На площади перед поездами было огромное количество людей, несколько сотен, все с котомками, сидрами, многие нервно курили, друг с другом не общались. Поскольку дед не отличался любопытством и не был сильно разговорчив, он молча, вместе со всеми спрыгнул с машины и пошёл, ведомый потоком к стоящим поездам. Среди них находились люди в форме, которые координировали действия и направляли потоки.

– Распределись, вы налево, вы направо, – кричали одни.

– Ваш эшелон первый, ваш второй, быстрее, быстрее, – командовали другие.

Наконец через полчаса все загрузились, дед залез в обычный деревянный вагон с откатной дверью, где разместились ещё человек семьдесят. Расположились прямо на полу, кто сел прямо на доски, кто подложил свои котомки.

– Куда едем-то? – спрашивали некоторые нетерпеливые.

– А ты, куда-то торопишься что ли? – отвечали некоторые.

– В Гороховецкие лагеря едем, там большие ученья проводиться будут, – отвечали знающие.

Люди пробовали спрашивать офицеров, о причинах сборов, но от них ничего не добились.

Дед молчал, сидя на деревянном полу и закурил папиросу, участвовать в разговорах было не в его привычке.

Когда отъехали от города, разговоры поутихли, все ехали в тишине, лишь изредка кто-то хрумтел сухарями или курил самокрутку. Ехали почти весь день, к вечеру остановились на станции небольшого посёлка.

– Все выгружаемся и строимся в колонны, – послышалась команда.

После этого, шли пешком и спустя десять километров такого марша, пришли, наконец, к месту назначения. Через некоторое время их накормили из полевой кухни и затем разместили в землянках, где находились бревенчатые двухъярусные нары и вмещали такие землянки до 30 человек, а все удобства были снаружи. Утром им выдали форму и распределили кого куда.

– Ребезов Павел Дмитриевич, – громко зачитали дедушкину фамилию.

– Я, – ответил дед.

– На правую сторону, в офицерский состав, – скомандовал полковник, зачитывающий всё это.