Елена Сперанская - Три звезды. Книга рассказов и сказок для детей и юношества

– Примите во внимание, что мы вложили большие средства в рождение, воспитание и уход за детьми, – опекуны слезливо объясняли на суде опытным юристам, когда те лишали их родительских прав, называя «нерадивыми взрослыми».

– Надеемся, что наше героическое прошлое устремит вас и расставит все точки над «и». Вспомните, сколько крови пролила ваша жена за два с половиной года участия в Отечественной войне. Да, у ее мужа настоящий арсенал положительных качеств, – наставлял молодой адвокат, желающий продвинуться по служебной лестнице и стать когда-нибудь рефери на спортивных соревнованиях и получать огромные гонорары.

– Прощенный, но не раб, – боясь показаться глупым, возмущался яростно муж, цитируя классика.

– Итак, еще один отрицательный отклик или жалоба и ваша старость окажется под угрозой, – адвокат говорил, сузив глаза и поправляя галстук, вызывающе глядя на опекунский совет в лице сотрудников Районо.

– Мы исправимся, вот посмотрите, – опекуны с отчаянием рвали на себе последнюю рубашку, врали, изворачиваясь, как ужи, надеясь на снисхождение судьи с большим опытом работы в правоохранительных организациях и опекунских советах, решая самые сложные жизненные вопросы. Жена в темном плаще, надетым сверху нарядного, желтого, крепдешинового платья, глядя из-под бровей на судью, подталкивая мужа в бок, неистово шептала:

«Мы исправим её внешность до неузнаваемости, тогда и терять не жалко будет деньги на дорогостоящие путешествия заграницу или покупку ювелирных украшений, которых у меня пока нет, но со временем будет столько, сколько нет ни у одной миллионерши в мире. Понимаешь теперь, что нам грозит целая плеяда авантюристов, торговцев крадеными брильянтами и антрепренеров».

«Антрепренерами ты меня не запугаешь. Я изучил их в Италии. У них каждый день сиеста», – в тон тихо отвечал ей муж, стоя в темно-синем драповом пальто. Он сжимал в руках достаточно потертые, кожаные перчатки, сгибаясь от боли в спине, когда его еле вытащили с того света после пулевого ранения и тяжелой операции по извлечению снаряда из мягкой ткани, произведенной его родной сестрой-хирургом во время перемирия между Антантой и Россией.

Провинившиеся заверяли в чем-то судью в черной мантии, а сами не верили в то, что говорили, надеясь на божью помощь или перевод денег из-за рубежа от несуществующих родственников, о которых они только мечтали, предаваясь послевоенным кутежам, прогуливаясь по ресторанам и кафе, намереваясь показаться респектабельными и способными на героические поступки. В те счастливые деньки, ни о чем не подозревающий, маленький сын находился в «очаговом», то есть круглосуточном яслях-садике и шалил примерно также, как все малютки его возраста.

– Хорошо, дадим вам срок на обдумывание, – суля прощение, судья завершила свою направленную, пламенную речь. Муж с женой, вспоминая, что они не успели позавтракать, кинулись в ближайшую столовую, заказали антрекот с жареной картошкой в долг, но потом, заметив приближение милиционера, отдали наручные часы с инкрустацией за обед, дабы не вспоминать о пройденном, опасном предприятии по усыновлению. Однако им немедленно пришлось вернуться домой, чтобы забыться в сладком сне и думах о текущем моменте, где достать так необходимые им денежные купюры на покупку телевизора, стиральной машины и холодильника.

Дома, удивленная чета не нашла, оставленной ими на попечение свекрови, малютки. Патронажная сестра отнесла девочку в тот же приют ровно на год, где прошли безмятежные годы сынишки или сводного братика, надеясь, что отец вспомнит о существовании крохи. Там девочку приводили в чувство, долечивая, зашивая, оставленные опекунами, ранки и ссадины.

После участия в тяжелых и популярных первенствах и соревнованиях автогонщик Сергей, наконец, получил признание публики, звание чемпиона и три золотые звезды, выиграв во всех командных заездах Европы, Мира и Олимпийских игр.

Победив, он купил новый гоночный автомобиль Ferrari , лодку для супруги, квартиру в центре и возглавил колонну победителей с развивающимися флагами союзных республик, намереваясь на мотоцикле прошествовать по всему городу. Но его завернули и направили к тому родильному дому, где у него родилась дочь, усыновленная опекунами.

Теперь ровно через год у него родился сын, который должен был когда-то обязательно сесть на болид, продолжить традицию побеждать при любых погодных условиях.

Четыре сухих, но слегка расклеенных, треснутых и потертых каркаса скрипок – два самых минимальных для начальных классов музыкальной школы и два для взрослых солистов оркестра – хранились в плотном целлофане рядом с большим количеством бумажных пакетиков струн для гитары в морщинистой, коричневой, объемной, пыльной сумке под избитым дождем журнальным столиком на балконе. Эта жалкая картина привела бы в негодование скрипичных мастеров, затративших на изготовление предметов искусства ни один месяц работы. Каждая вещь должна пройти периоды новизны, устаревания и превращения в хлам. Поэтому никому не было никакого дела, кто играл когда-то на этих музыкальных искусственных инструментах, так как там не было никаких свидетельств, а только деревянная основа. Смычки, колки, подставки для струн, подгрифники, подбородники, винты, струнодержатели и канифоль тоже отсутствовали. Альт, виола, виолончель, гудок, контрабас, пошетта всплакнули бы, если бы увидели эту плачевную картину заброшенности и обветшания, а реставратор обрадовался бы и взялся за восстановления прежней былой славы этим музыкальным инструментам, несмотря на их грустный, а подчас несоизмеримо великолепный звук, ревностно сжимая в своих натруженных руках.

Эти четыре отреставрированных каркаса скрипок могли бы послужить в часы досуга семье итальянских виноделов, где каждый с детства мечтал заполучить хотя бы что-то подобное, или тщеславному, алчному, «скупердяю» антиквару. Он мог бы поторговаться и гораздо дороже продать их на аукционе, а потом реализовать другие свои товары, наживаясь на любом проявлении великодушия у честных граждан.

– Кажется, меня хотят вылечить, – пролепетал самый оригинальный из всех своих друзей каркас.

– Не переживай, – заверил самый потертый полный каркас, глядя на тонкую фигуру, рассуждавшего, маленького своего подобия. – Мы еще полежим и поспим, пока ты превратишься в настоящую красавицу, которую сможет взять в руки любой ребенок, желающий научиться извлекать сказочную мелодию смычком.