Виктор Кутуркин - Выигрыш в лотерею. Избранные произведения

Тогда, в середине шестидесятых, ДК Капранова располагал самым большим по вместимости зрительным залом в Московском районе, почти полторы тысячи мест. Здесь проводились премьерные показы и демонстрировались новые фильмы. Также в этом ДК выступали известные артисты и музыканты.

С работой в ДК Капранова, а я вернулся туда и после службы в армии, я связываю лучшие годы своей трудовой биографии.

Свободного времени было немного, надо было не только работать, но и заканчивать учебу, но я старался не забывать занятия спортом. Поднимал гири, теперь уже и двухпудовую десяток раз и катался на велосипеде. Сосед Виталик, который к тому времени работал на заводе Ленинец, задумал купить мотоцикл. Самый дешевый, объемом 125 «кубиков» новый мотоцикл Минск, его называли «макака», стоил более трехсот рублей. Это была огромная по тем временам сумма, но Виталька присмотрел в комиссионном магазине бэушный К-125 всего за сто рублей. Мы поехали за ним в магазин к Финляндскому вокзалу. Думаю, что продавцы очень обрадовались, что избавились от такой рухляди. Нам его завели и с грохотом мы помчались через весь город. Удивительно, но доехали без приключений, и не встретили ни одного милиционера. Нашим полигоном для испытаний «макаки» стала улица Коли Томчака, бывшая Волковская. Это хорошо, что на ней было всего два жилых дома. C ревом гонялись мы по очереди от Заставской улицы до Цветочной, пугая редких пешеходов. Что стало с этим мотоциклом в дальнейшем, я не помню, думаю, что его украли. Нет, велосипед мне нравился больше!

В 1965 году закончился период моего детства и юности. Защитив диплом, я еще некоторое время проработал в ДК Капранова. Затем, как было положено молодому специалисту, отправился по распределению в Новгород. Начинался новый этап моей, теперь уже взрослой жизни.

Послесловие.

В 2008 году я работал главным энергетиком завода. По новым измененным правилам техники безопасности, я должен был ежегодно посещать семинар по охране труда. Адрес, по которому предстояло явиться, меня удивил – Московский проспект, 74. Когда я вошел во двор, в котором прошло мое детство в далеких пятидесятых, то удивился еще больше. Вывески во дворе и таблички привели меня в парадную лестницу трехэтажного, знакомого флигеля. Теперь в нем располагались офисы каких-то организаций. Трудно передать нахлынувшие на меня воспоминания в тот момент, когда я поднималcя по лестнице на нужный мне третий этаж. За полвека изменились окна, теперь здесь стеклопакеты, установлены современные двери, перекрашивались не раз стены, смонтировано новое освещение. Но ступени остались теми, которые были тогда, в пятидесятых, а может быть и в начале прошлого века. Волнуясь, открыл я дверь квартиры, в которой прошли первые десять лет моей жизни, ведь именно на этой двери была закреплена табличка нужной мне организации. Кабинеты, зал для занятий, служебные помещения. Четыре бывшие жилые квартиры объединены в небольшой офис. Не изменился только вид из окна, взгляд упирается в ту же самую шестиэтажку, да вместо окон с двойными рамами – стеклопакеты.

Флигель, скорее всего, был признан непригодным для проживания, и в нем разместился небольшой бизнес-центр.

После занятий я вышел во двор, который остался прежним. Тот же небольшой скверик и легковые машины, которые занимали всю территорию, бывшего когда-то огромным моего двора.

В последнее время я часто прохожу мимо этого дома. Мне нравится гулять по изменившемуся за последние десятилетия Московскому проспекту. Теперь на каждом шагу здесь стоят многоэтажки. Не всегда, на мой взгляд, эти жилые комплексы вписались в уникальную архитектуру, но здания впечатляют. Они высятся у метро Фрунзенская и Электросила, на пересечении проспекта с улицами Смоленской и Киевской. Огромный жилой массив Граф Орлов вырос на пересечении проспекта с Авиационной улицей.

Московский проспект, протянувшийся почти на десять километров, от Сенной площади до площади Победы, знаком мне до каждого расположенного на нем дома. Здесь я родился и учился, работал и проводил свободное время. Это одна из замечательных и красивых магистралей моего любимого города.

«Тяжелым басом гремит фугас, Ударил фонтан огня…»

Так начинался фильм «Последний дюйм» по рассказу Джеймса Олдриджа о летчике, его зовут Бен, который чтобы заработать, летит на опасные съемки океанских акул вместе с сыном Дэви. Приземлившись на острове, он в подводном снаряжении опускается в глубину океана и приступает к съемкам, которые чуть было не заканчиваются трагически. Израненный акулами он выбирается на поверхность и Дэви спасает отца, сумев не только затащить его в самолет, но и справиться с управлением. Мужественные персонажи фильма, замечательная игра актеров, песня, берущая за душу, произвели на меня сильное впечатление. Этот фильм стал ярким воспоминанием моего детства. Я посмотрел его не один раз, а песню выучил наизусть.

Лето 1960 года я проводил на даче в ближайшем пригороде Ленинграда – поселке Стрельна. Мансарду снимали недалеко от станции. Купаться ходили на неширокую речку Стрелку, которая пересекала весь поселок. В ней я ловил рыбу – окуньков и пескарей, иногда ходил в лес. Дачников было много, но мальчишек моего возраста не очень, поэтому я обрадовался, когда в доме напротив появился мой ровесник, которого постоянно сопровождала бабушка. Когда мальчишки купались, он сидел с ней на берегу, смотрел на нас и, как мне казалось, завидовал. Он не ловил рыбу, не ходил с нами в лес, не катался на велосипеде, не играл ни в какие игры. Однажды мы разговорились с ним о книгах и таким образом познакомились. Мальчика звали Слава. Он поинтересовался, где я живу в городе, и в какой хожу кинотеатр. Я ответил, что живу у Московских ворот, а кино смотрю в ДК Капранова и кинотеатре Московский.

– Мне знаком Московский! – вдруг вспомнил Славик. – Вместе с Николаем Крюковым мы выступали там перед зрителями на премьере фильма «Последний дюйм».

Я не поверил своим ушам. Я разговариваю с тем самым Дэви – героем моего любимого фильма! Но как же не совпадал образ смелого и бесстрашного Дэви с тем бабушкиным внуком, которого я видел перед собой. Это не укладывалось в моем воображении.

– А почему тебя никуда не отпускают? – поинтересовался я. – Ведь ты такой смелый, такой герой? – вырвалось у меня.

Славик ответил, что родители не разрешают и бабушка очень переживает за него. Мы подружились, так как были примерно одного возраста, а других знакомых мальчишек у Славика не было. Мне было интересно слушать рассказы о том, как снимался фильм. Рассказы Славика будоражили мое воображение. Я представлял себя за штурвалом самолета, так же как Дэви тащил раненого отца, плавал в окружении акул, вел воздушный бой с вражескими самолетами. Именно тогда я всерьез заинтересовался кино. Вскоре мне пришлось ненадолго уехать с родителями в город. Вернувшись, я обнаружил, что мой друг тоже уехал. Появился Славик только через несколько дней и как всегда в сопровождении бабушки. Рука его была перевязана, согнута в локте и наложен гипс. Бабушка все-таки не уследила. Как это произошло, спрашивать я не стал, а сам Славик не рассказывал. Лето заканчивалось, и вскоре мы расстались, пообещав друг другу встретиться следующим летом на даче. К сожалению, больше мы так и не увиделись, а дачу снимали уже в другом месте. В следующем 1961 году я закончил седьмой класс и поступил в Ленинградский кинотехникум. На это решение самым серьезным образом повлияла встреча со Славой Муратовым – героем моего любимого фильма. После окончания техникума я работал мастером производственного обучения в группе по подготовке киномехаников в Новгородской области, куда был направлен по распределению. Потом были три года службы в Заполярье в армейском клубе. Вернувшись в Ленинград по окончании службы, я работал техническим руководителем Дворца культуры и совмещал работу с учебой в Ленинградском институте киноинженеров. Закончив учебу я в силу различных обстоятельств вынужден был перейти работать на производство, но никогда не жалел о том, что в моей жизни были годы, во время которых я имел возможность близко узнать этот удивительный мир кино и свою роль здесь сыграла та встреча в Стрельне более полувека назад.