Вероника Рябинина - Лунный Бог – moon bog

Все дружно загоготали. Только Оля чувствовала отвращение. Она не то что шутить про смерть, думать про это боялась.

Дымовая завеса рваными клочьями стелилась по потолку. Всем некурящим ничего не оставалось делать, как вдыхать этот едкий запах.

Оля безразлично скользила взглядом по макушкам ребят, мечтая о чём-то своём. Вдруг она завидела сквозь дымовые лоскутья свою старую знакомую – чёрную, как смоль, собаку.

Пёс осторожно пробирался сквозь дым. Ближе… Ближе…

– Не верь никому, кроме меня. Я – самое надёжное, что у тебя есть, – сиротливо поглядывая на Олю, шептал он.

Он так жалобно на неё смотрел, что Оля ведомая желанием избавиться от внезапно нахлынувшей тоски, как слепой котёнок, снова поплелась за ним.

В какой мир он её снова манил и что их вместе связывало, она не знала, но это взаимопроникновение в туман интриговало. Затягивало, как гравитация.

Из Олиных записей в дневнике:

Я снова видела его. Этого своего лохматого, иссиня-чёрного, ни к чему не привязанного, отталкивающего своей магической силой и нелюдимостью. Собачья грусть снова прорывалась наружу, причём как всегда внезапно.

– Собака, а ведь люди прозвали тебя Сталкером. Почему? Никогда не думала?

– Сталкер, значит, сопровождающий, – сказала она. – Я проводник. Сопровождаю отверженных и не прижившихся в вашем мире героев.

– А зачем тебе это? Лишние хлопоты? Зачем? Тебя что, просили?

– Нет. Не просили. Но кого попросили, он не услышал.

– Ты имеешь в виду Бога.

– Можно и так сказать. Люди перестали слышать себя. И видеть в другом человеке Бога. Бога, равного себе. Ты слышала про жизнь в двух матрицах?

– Не уверена. Поясни.

– Уж слишком они разные – эти внутренние и внешние реальности. Человек цепенеет перед происходящим ужасом во внешнем мире. Он чувствует свою беспомощность, цепенеет и отстраняется. Он перестаёт воспринимать себя в этих быстро меняющихся реалиях. И тогда наступает самое страшное – человек перестаёт верить в себя, в своё будущее. Его собственные возможности начинают ускользать от его восприятия. Он просто не видит для себя ни одной открытой двери. Им начинает овладевать отчаяние. Он начинает замыкаться на себе, перестаёт взаимодействовать с внешним миром, живёт по инерции. Но если человек своим субъективным внутренним миром не контактирует с внешней объективной средой, то он начинает гаснуть. Холодные щупальца одиночества начинают опутывать его душу. Человек начинает искать освобождения от своего чувства, от этого зазора в душе. И тогда на помощь прихожу я. Я наполняю ему эту внутреннюю дыру приключеньями. Я дарю ему глоток свободы, глоток свежести и любви. Я даю ему энергию. Я освобождаю его от ночной тени.

– И подобно его же тени, ты преследуешь человека?! Ты ведь совсем не тот, за кого себя выдаёшь, не так ли? Ведь ты – это не только тот, кто сопровождает, но и тот, кто преследует, – ненароком соскочило у меня с языка. – Да кто ты, в конце концов?!

– Я часть той силы, что вечно хочет зла и совершает благо. 9 9 Слова Мефистофеля (дьявола) – одного из персонажей драмы Гёте И. Фауст.

– Не говори загадками! Кто ты? Бог? Дьявол?

– Это смотря с какой стороны посмотреть. Всё ограничивается восприятием, моя королева.

Предчувствие меня не подвело. У этого пса были на меня свои виды. Теперь я в этом не сомневалась. Он отвлекал меня! Вот уже и своей королевой начал называть. С чего бы это? Для чего ему всё это? Кем он, вообще, себя возомнил?? Кто он для меня? Навязчивая тень или истина в последней инстанции?

– Не забивай себе голову ерундой! Жизнь была бы слишком проста, если бы добро и зло в нём были бы абсолютны, – сказал он, как всегда синхронно плавая на одной волне с моими мыслями. – Не тревожься по чём зря. Вы, русские, я заметил, вообще, склонны верить в Абсолют, в абсолютное добро, к которому надо всех приструнить. Но, поверь мне, жить было бы не интересно, если бы добро и зло были бы абсолютны. Люди стремятся хоть на время ощутить себя богами. Боги хотят иногда чувствовать себя людьми. И люди, и боги вдыхают эфир, впадают в эйфорию и возрождаются для новой жизни. Я даю вам всем то же самое, но на болоте. Скоро тебе будет даровано встреча с твоим ангелом и демоном. Ты будешь познавать с ними свою сакральную принадлежность. А ваш акт соития откроет в тебе героические силы. Ты познаешь своё великое предназначение. Скоро ты забудешь про ту Олю, что распускала нюни, что привела тебя сюда. Она выполнила свою миссию, а, значит, исчерпала себя! Да здравствует новая Оля! Оля героиня! Оля покорительница небесных вершин!

– Забудешь?! Миссия?! Минуточку! Ты сума сошёл? Я не желаю ничего забывать! Я тебе не компьютер какой-нибудь, чтоб меня зомбировать и стирать в памяти то, что мне принадлежит. Это моё прошлое! Моя грусть! Ты слышишь?! Я не собираюсь делить себя на ту Олю и эту.

Я вдруг ни с того ни с сего вскипела. На моё прошлое кто-то хочет наложить свою лапу?! Кто-то вмешивается без спросу в мой опыт жизни! Устраивает над ним самосуд! Хочет убедить меня, что я – это не я вовсе! Неужели я опять обманулась?! В тоске этого пса было что-то такое, что сбивало меня с мыслей. Нечто чертовски притягательное, какая-то неведомая мне энергия.

– Но ведь этот опыт… Он же тебе не даёт покоя. Мешает, – не унимался гнуть свою линию пёс. – Зачем тебе связывать себя со своей грустью, скажи, зачем? Отпусти себя! Позволь своему идеалу от тебя отколоться. Пойдём со мной. Пойдём! Не пожалеешь.

Пёс, по-видимому, напугался, раз его властные нотки перешли на жалостливо-спекулятивные. Я пыталась напрячь свои мозги и выудить оттуда хоть один мегабайт вразумительных доводов. Ведь надо же было хоть как-то ретироваться перед псом. Но кроме капелек пота на лбу и смятения в душе, ничего другого не вышло. Мозг заклинило на одном: я без своей грусти – не я. Ну да, это моя грусть! Как же я об этом сразу не догадалась. Я – это и моя грусть, и моя радость, и моя ненависть. И тут я подпрыгнула от своей догадки!

– А кто сказал тебе, что моя грусть мне не нужна? Как я буду без неё стихи писать?! Может, тоска по другой жизни меня и заводит порой не в те дебри, но зато она даёт мне стимул для размышлений. Она помогает понять этот мир. Саму себя в нём. Особенно если эта тоска находит отклик в тебе. Ну, вспомни, я ведь благодаря своей тоски тебя признала. Никто не видел, а я разглядела! Заметила, что ты есть.

Тут собака неожиданно прервала свой бег. Встала, как вкопанная.

– Я есть? – спросила она, с ужасом выпучив на меня глаза.

– Есть, конечно!

Тут весь её облик засветился от радости.

– Нет, ты, правда, считаешь, что я есть?