Владимир Николаев - Майн кайф

Всем своим холодным телом наваливались они на входную дверь, и даже взрослым было в тягость открывать её, потому что сразу за ней стояла сама Арктика.

А нам-то, чтобы увидеть чёрную пипу носа белого медведя, надо было просто резче заголять проёмом дверь.

Но, видимо, долго собирались, копошились, укутывая носы в шарфы, и упускали самое интересное.

Но на том чудеса не заканчивались. Окрик злой шилом клюва колол слух и природовещательная птичья корпорация как давай выговаривать: вы почему так долго ковыряетесь… и синички, не дожидаясь приглашения, вламывались в наше жильё, сетуя на тяжёлые условия содержания на воле.

Лагерная жизнь не всем по нутру, но мы приговорены к сроку.

И сделано это было по нашему же желанию. Мы выезжаем на военные сборы в летний лагерь, в расположение кадрированной части трубопроводных войск в районе озера Балхаш. Прослушанный курс на военной кафедре необходимо катком армейского порядка закатать нам в сознание на практике, причём на долгие годы.

Возможно, когда-нибудь понадобится.

Шар в шар.

Лысое блистающее солнце прямо в глазах, а паричок облачка где-то в стороне.

В гортанях окон военного городка запали языки форточек.

Днем нет выхода из несметного количества жара казахстанской степи, а ночью весь он сшагренивается до шкуры солдатского одеяла, и ох как его там остаётся мало.

Мерцают звёзды в тёмной холодной воде неба, как рыбы, тихонечко шевеля жабрами, вычисляют свое место в пространстве, помогая себе плавничками.

И может быть, пока на них не смотрят, успевают быстренько, перешмыгливо меняться местами в звёздной пыли космического неубранства, сталкивая и не замечая маленькие кометы, которые каплями детских обидчивых слёз льются из-под век космической черноты.

Первые три дня условным противником номер один для нас была жажда.

Вода-то льётся из асбестовой, слегка наклоненной трубы, как из худущей коровы во время дойки, через отверстия, сделанные по всей её длине, прямо из скважины.

Но она настолько холодная, что символ еды – зубы, не рады тому, что находятся на передовой.

Но мы всё равно постоянно, как клещи, присасываемся к отверстиям, хотя офицеры просят не пить её, а лучше дождаться горячего чая, объясняя, что на нагрев холодной воды и уходит из организма большой запас сил. Куда там…

Обгорели сразу же, как на море, носы в первый день.

Мешки солдатских гимнастёрок в процессе потонаделения потихоньку начали прилегать к фигурам.

Кирза сапог быстро братается с кожей пяточной. Хорошо, что папаня учил в детстве наматывать портянки, а то можно сразу набить кровавые мозоли, как несколько наших ребят.

Они-то ходят по расположению лагеря хоть и в кроссовках и кедах, но как на шалнирах "роберты", т.е роботы.

И буквально в первые дни мы извещены, что скоро приём присяги. Правда, даже не наизусть надо учить, как при приёме в пионеры, а прочесть по тексту на бумаге. Уже четвертая по счету клятва верно служить, выполнять заветы Ильичей, партии и народа.

Ну и почитаем…

Тем более, за это нам к торжественному обеду будут приторочены лакомства в виде кусочка масла и варёное яичко.

Ну вот, мы и настоящие офицеры, и сразу в запасе.

Но и до него нам пока реально долго. Время в карауле тянется, как импортная жевательная резинка.

В тонюсенькую нить, то есть, почти исчезая из реальности и не обнаруживая своего присутствия, а потом вроде собираясь в один маленький, мягкий податливый комочек на зубах, начинает принимать причудливые формы, но никуда не исчезает, причем уже давно потеряв вкус.

День об ночь. А офицеры нас так нашомполировали инструкциями, что некоторые из них и сами потом были не рады. Один из них, видимо, из сострадания к живой природе, решил полить цветы, которые находились на этаже в штабе, где был пост со знаменем части. Работу он свою продолжал, обходя горшок за горшочком, пока не приблизился к нашему курсанту, стоявшему на посту, и сразу сам захотел на горшок, обмерев от ужаса, потому что услышал звук передернутого затвора автомата и предупреждение: стой, стрелять буду!

И будем, пусть только кто попробует прокрасться незаметно в арочный склад и выкрасть задвижки трубопроводов.

Как мой знакомый талыш слегка подправил нашу присказку "не украсть, не покараулить" на "не покрасить, не покараулить".

И покрасим ещё немало.

А пока развод караула. И очередной инструктаж. А мы в это время будем принимать ванны. Солнечные.

Хотя с ними уже, наверное, хватит, потому что и так время для отдыха перед караулом не стали использовать для сна, а попёрли загорать на лавочки за территорией лагеря.

Монотонный перечитатив псаломным голосом прервался резко и веско стуком об асфальт.

Из второй шеренги, из-за наших спин, вывалился и по-пластунски направился в сторону начальника наш боец.

Ты куда, Мартын? Вспомнил сборы в Тюмени, когда мы на занятиях по тактике отрабатывали команду майора Касаткина "ЛОЖИСЬ" в полной выкладке, а дальше по-пластунски.

У многих это получалось по-ребячьи. И Игорь Сергеевич смазал увиденное солдатской сальностью:

Вы как на бабу ложитесь. Плохо.

А Мартын снизу, из амбразуры между ушанкой и воротником, пальнул комментарием-вопросом: на бабе, что ли? И в смех, как в пляс: прямо танец живота, и смеялись, и извивались, и насытились, и другим осталось, потому что скоро побегут пересказывать. И доставят до других ушей точную версию, как копию с картины мастера-художника. А он и был у нас один из самых юморных.

Нет, извини, брат, это первый удар нанесла нам жара, естественно, солнечный.

Первые потери. Просто потеря сознания.

А вот теперь полная концентрация. Политрук в актовом зале прихватил всё наше внимание речью.

Своему голосу он хозяин. Умело расставляет акценты, где-то понижая его до трагических нот, а по большей части уводит в зоны патетики.

Где-то, доводя до словесной паркетики, видимо, речь отшлифована и отлакирована была не в один год.

Он накачивал зал в течение часа. Стройный, видно, что сухожилия прикреплены к костям надёжно, как в авионике. Ладно подогнаны и внутренние органы друг к другу, и эту начинку, как правильно сложенный парашют, пакует почти новенький, точно в размер китель в обруче офицерского ремня.

Хромовые сапожки резво снуют по сцене, изображая танец умирающего лебедя, таким образом передавая картину последних метров кросса в исполнении наших курсантов в самом хвосте колонны, и весь зал высыпается в смех.

А вот он громовым голосом обличает империалистов.

Яркость ярости вспыхивает там, где морским узлом слова затягиваются на шеях наших врагов.

…Тэтчер – Гитлер в юбке…

…Рейган – американский третьесортный актёришка…