Римма Ефимкина - Хорошая женщина – мертвая женщина

У Галины на этот счет было все продумано. Для того, чтобы муж не застукал ее за преступным занятием, была разработана целая система оповещения. Когда он заходил в ее офис (сам он в данный момент не работал, она давала ему возможность подкалымить, ремонтируя помещение ее фирмы), коллеги знали каждая свою роль. Одна сотрудница задерживает его в коридоре и отвлекает внимание разговорами; другие по цепочке передают взглядами и по телефону друг другу и, в конце концов, ей, что он здесь; она тушит сигарету, зажевывает «орбитом» и открывает форточку. Система отлаженно работала долгие годы, ни разу не давая сбоя, и семья мирно существовала.

Эта семья долгие годы делала одни и те же вещи. Например, сидела на чемоданах и ждала переезда в новую квартиру, которую строил МЖК много лет. Просвета что-то не наблюдалось, и в квартире скопилось множество коробок с нераспакованной мебелью и бытовой техникой, часть которой за время ожидания успела морально устареть. Где-то рядом с будущей новой квартирой в новом гараже стоял их новый «Москвич», который тоже не эксплуатировали, потому что это был другой конец города. Пока что жили в бабушкиной трешке, передвигаясь боком по лабиринту из нагромождения коробок, сама же бабушка последние двадцать лет умирала от рака и собиралась умирать еще столько же.

Кончилась их совместная жизнь в одно мгновенье. По времени это совпало со сдачей нового дома. Галинина система оповещения по какой-то необъяснимой причине не сработала: на всем протяжении пути мужа от входной двери до кабинета Галины не оказалось ни души. Он увидел жену с сигаретой, дал пощечину, прибавив: «Развратная девка!» – и покинул помещение.

Вернувшись домой, она обнаружила, что в квартире стало просторнее: исчезли из проходов коробки с техникой, а из шкафа – его вещи. Сам он тоже ночевать не пришел, не вернулся и на другой день, и на третий.

Больше ничего не изменилось. Она жила так же с детьми и бабушкой, перманентно умирающей от рака, так же ходила на работу в свой офис. Только курить стала открыто, с видимым удовольствием затягиваясь, а потом выпуская кольца дыма вверх, к потолку.

– Не знаю, как описать свои чувства… В общем, начну с конца. Он ушел!

И больше не может говорить, закрыла лицо руками, занавесилась длинной челкой. Подвигаю ей коробку с салфетками – она всегда стоит на моем столе в кабинете, чтобы клиенты могли рыдать и сморкаться, не отвлекаясь от процесса. Удобно, дергаешь за кончик одну за другой, надолго хватает. Чем больше своих слез они оставят здесь, вот в этих скомканных одноразовых платочках, тем им станет легче. Мы, психотерапевты, ассенизаторы человеческих душ, освобождаем их от подавленных эмоций.

– Можете сказать, какое у вас сейчас чувство?

– Горечь, отчаяние, ну, я не знаю, жалость к себе!

– …за то что?.. (это я продолжаю ее речь с вопросительной интонацией, предлагая завершить фразу).

– За то, что он ушел, и жизнь моя кончилась! Единственное, чего сейчас хочу – это умереть!

– …потому что для меня его уход означает?.. (это снова я).

– Потому что для меня его уход означает потерю всякого смысла существования. Для меня он – это все!

– «Все» – это что именно?

– Да все! Все лучшее, что у меня было, связано с ним!

– А можете привести пример?

– Да полно примеров! Все три года, что я была с ним – лучшее время моей жизни!

– Сморкайтесь, дышите. (Держу паузу, чтобы она успевала освобождаться от побочных продуктов своей одержимости). А ушел из-за чего?

– Он психанул, когда я накричала на него, что очередной раз стукнул мою машину! Но меня тоже понять можно – сколько раз говорила: не надо играть в шашки на дорогах! Не надо подрезать! И шары разуй, когда паркуешься!

– И какое чувство сейчас?

– Да гнев, конечно, даже ярость! Как так можно было шаркнуть об этот столб, что по всему боку краску содрал! Говорит, специально такое место нашел, чтобы эвакуатор не смог машину забрать.

– Вот вам лист бумаги, записывайте в столбик свои чувства, которые будут возникать в процессе нашей беседы. Начали вы с горечи, отчаяния и жалости к себе. Сейчас гнев и ярость.

Старательно записывает, не забывая поглядывать в зеркальце и подтирать потекшую тушь.

– Вы сказали ему о своем гневе?

– Да лучше бы не говорила!

– …потому что?..

– Потому что он хлопнул дверью со всей дури, швырнул ключ в сугроб, и я потом на карачках ползала по талому снегу разыскивала его. Он считает, что раз мы едем в машине вдвоем, то и вина общая.

– И чувство при этом?

– С одной стороны, возмущение, с другой – унижение невероятное!

– Записывайте: возмущение и унижение. А как он оказался за рулем вашей машины?

– Я сама ему предложила.

– А что было бы, если бы вы были за рулем сами?

– Да он бы вообще не поехал, сказал бы: женщина за рулем – все равно что обезьяна с гранатой. В этом я с ним согласна – всегда приятно чувствовать себя слабой женщиной рядом с сильным мужчиной.

Слово «женщиной» она произносит как «жженщщиной, а „мужчиной“ – „мущщиной“. Не знаю, почему мои клиентки так делают, но это какая-то общепринятая манера: как только речь заходит о „настоящщей жженщщине“ и настоящщем мущщине», они сразу начинают пришепетывать. И лицо становится таким серьезным, что мне понятно – это святое, и шутить на эту тему нельзя. Я все-таки, набравшись храбрости, рискую продолжить разговор:

– А что такое для вас – быть слабой женщиной?

На минуту перестает плакать, вскидывает на меня раздраженный взгляд, дескать, сама не понимаешь, что ли? И со снисходительным вздохом поясняет:

– Это когда мужчина может защитить.

– А на вас кто-то нападает?

– Ну, мало ли, на всякий случай.

– И были случаи?

– Да, был случай. Но это он сам на меня поднял руку, когда я не сдержалась, наорала на него.

– То есть получается, что ваш мужчина, рядом с которым вы хотите чувствовать себя слабой женщиной, и есть ваша основная угроза?

– Да вы не подумайте, я сама была виновата, он потом объяснил, что ударил меня по щеке, чтобы привести в чувство, знаете, помощь такая при истерике.

– И в какое чувство он вас привел?

– На самом деле больно было, даже боялась, что синяк останется. Но я сама его вывела из себя, я же сказала, что сама была тогда виновата.

– Тогда запишите чувства страха и вины. А в чем вы были виноваты?

– Что наорала на него. А надо было смолчать. Моя мама всегда говорила, что жженщщина должна быть умнее…

– То есть осторожнее?

– Ну, если хотите… (Теперь она злится на меня – отворачивается и откидывается в кресле).

– А вы сами чего хотите?

– Чтобы он вернулся!

– А что будет, если он не вернется к вам?