Ольга Хомич-Журавлёва - Осязаемая реальность. Том IV

***
Не каждый рождается Бродским,
Но каждый в душе поэт,
Пусть рифмы просты и неброски,
А где-то их просто нет.

Пусть «розы – морозы – слёзы»,
Но всё ж тяготеет душа
К тому, чтоб как тот же Бродский
Уметь оживлять слова,

К тому, как писал прозу Чехов
О том, как страдают, живут.
И пусть не добиться успехов,
Но верить и знать, что поймут.

***
Чтобы воскреснуть, нужно умереть,
Познав предательство взращённого Иуды,
Чтоб век за веком в небесах гореть
Солнцеподобным Ра, великим Буддой.

И в книге Тота прочитать свой путь,
Расписанную до секунды вечность,
Чтобы когда-нибудь божественную суть
Сменить на плоть, поверив в человечность.

Спустя столетья, прошлое стерев,
Переписав историю трёхкратно,
Не став оракулом, быть преданным – взлететь,
Стать снова Богом, как и был когда-то.

***
В старой лавке часовщика
На развес продаётся время,
Кто-то купит год или два,
Поместив их в часы да на стену.
Кто-то сразу в кредит берёт
Детство, юность и сверх полвека,
А другой как в ломбард сдаёт
Срок, не прожитый человеком.
День за днём часовщик продаёт
Бытия ткань, на вес вымеряя
До секунд, сколько кто проживёт,
Должников в циферблат обращая.
Став мерилами хрономинут
И другим жизни срок отмеряя,
Люди-стрелки по кругу бегут,
Эфемерность в товар превращая.
И течёт людских судеб река,
Разнося ложь, желанную всеми:
Дескать, в лавке часовщика
Просто так раздаётся время.

***
Чернильные птицы кляксами из-под пера
Садились на белое поле вощёной бумаги,
Прерывистой линией чья-то рука провела
Завьюженный тракт заплутавшего ветра-бродяги.

Убористый почерк описывал снежный простор
И сосен зелёных иголки под белою шалью,
Чернильною вязью из букв создавался узор,
Слегка обозначив диск солнца блестящей поталью.

Слова на морозе застыли, как будто глазурь,
Покрывшая пряничный корж, а вдали за горами
Из чёрных чернил чьей-то волей рождалась лазурь,
Раскрасив полнеба, полнеба покрыв облаками.

Читая – рисую, листы как одно полотно,
Фантазии буйной полёт щедро дарят чернила,
И чья-то рука слова твёрдо выводит пером,
Но перед глазами не строчки, а в красках картина.

***
А в сказке всё наоборот,
И кажется, что счастье рядом,
Что Белоснежку принц спасёт,
В дремучий лес за ней придёт,
Ведь в сказке только так и надо.

Но в жизни всё совсем не так,
Другие действуют законы:
Циничным стал Иван-дурак,
И магу служат за медяк
Когда-то вольные драконы.

И Золушка, увы и ах, —
Конец истории печальной —
Стоит нетрезво на ногах,
Держа брезгливо в коготках
Осколки туфельки хрустальной.

Но в сказке всё наоборот:
Открыты в Зазеркалье двери,
Там Чудо, притаившись, ждёт,
И витязь девицу спасёт…
Нам просто нужно в сказку верить.

***
Не был никогда и не буду нормальным, как всем полагается,
Диагнозы ставят люди, а люди порой ошибаются.
И пусть говорят, что безумен, оторван от общей реальности.
Не верю! Ведь вы – просто люди, я нормальный в своей ненормальности.
Пусть хор голосов осуждающих беснует, хрипит от ярости,
Ведь каждый из вас ненормален с точки зрения чужой реальности.

***
Осень. Багряные листья и кисти рябины.
Осень – глинтвейна пора с привкусом сплина,
Сад, яблони в ряд, стол, веранда, чай в кружке,
Дождь, шепчущий сонно о чём-то на ушко.

Небо разрежет стрела журавлиного клина,
Астры, как красок мазки на осенней картине.
Филин, живущий в дупле, угукнет лениво,
Тучи, как флот кораблей, шквальным ветром гонимы.

Мокрые ветви, как пальцы, озябли немного,
Ветер сгоняет листву под скамью у порога.
Шаль, старая шаль согревает мне плечи.
Осень, спасибо за этот октябрьский вечер.

***
В моей хижине на скале поселились ветра,
В моём домике на краю приютились метели
И бормочут, и шепчут о чём-то во сне до утра,
А, проснувшись, простившись, куда-то опять полетели.

Домик мой на краю построен из тонкого льда,
В моей хижине окна из игл слепящего снега,
А в камине горит, но не греет ночная звезда,
Что попала в мой дом после дерзкого с неба побега.

Сто двенадцать ступеней ведут в мой приют на чердак,
Ещё десять – и можно попасть на покатую крышу.
Миражи заселили чердак, каждый день за пятак,
А в подвале гуляет сквозняк и поёт еле слышно.

Мою хижину на скале из снега и льда
Каждый день посещают друзья, угощаясь абсентом,
Только мне не попасть в замок мой никогда, никогда,
Потому что застрял там, где царствует вечное лето.

Не пускает жара, по пятам за мной призраком зной
Угрожает, что дом мой из снега на солнце растает,
Но однажды, влекомый мечтой вновь вернуться домой,
Отрастив два крыла, улечу с белоснежною стаей.

***
Постигать сумасшествие скучно, когда ты один,
Когда хор голосов в голове, а ответить не можешь,
Когда жаждою скрыться от глаз посторонних движим,
Ты снимаешь с себя этот мир впопыхах вместе с кожей.

Когда музыка сфер из бутылок в бокалы течёт,
А тебе по привычке кричат вслед «алкоголичка»,
И рисунки на стенах не бред! Но чужой не поймёт,
Лишь привычное буркнет: «дурак» или «шизофреничка».

Расставаться с умом интереснее всё же вдвоём,
Одному жутко так, да ещё когда заперт ты в доме,
Когда кажется дверью каждый оконный проём
И тебе подстилают ковёр на холодном бетоне.

Когда знаешь: твоя непохожесть созвучна с моей,
А ковры под балконом лишь повод для нас прогуляться,
И когда лунный лик затеряется среди ветвей,
Мы допьём сумасшествие так, чтобы не просыпаться.

Да, вдвоём веселей, кто в какое выйдет окно,
Кто в какое войдёт, кто останется спать на асфальте.
Ты накрасишь глаза, как актриса немого кино,
Я надену сюртук, папиросу в мундштук и… бывайте.

***
Волнами мегагерц в диапазон небес
Я шлю сигналы SOS кому-то и куда-то,
Мой сателлит исчез, звездою класса S
Я приближаюсь к точке невозврата.

В мерцании светил сигнал мой плыл и плыл,
Среди остывших звёзд – квазаров и пульсаров,
На стыке чёрных дыр ход времени застыл,
Ловя, как в сети, звёздных эмиссаров.

И тщетно в пустоту я за волной волну
Всё шлю сигналы SOS зачем-то и куда-то,
И, глядя в черноту, я что есть сил сверкну,
Пропав за горизонтом невозврата.