Creative Writing School - Пашня. Альманах. Выпуск 3

– Душно. Отдохнуть бы, – подумала про себя Эля.

Пузыри медленно поплыли в жаркой, набитой паром комнате. Потом уселись на воду и через секунду полопались, как слова, сказанные без регистрации.

– Регистрации? – вскинулась Эля. – Опять регистрация?

– Какая еще регистрация? – раздраженно спросил Паша. – Заснула? С этими выборами ты вообще сама не своя.

– А чья? Твоя, что ли? – Эля достала пилку для ног и скинула тапок. – Мы свое не отдадим! – заявила она, и, подтянув к себе одну ногу, стала тереть пятку.

Паша устало выбросил палочку от пузырей в воду. Она скрылась в густой массе пены. Он стал водить по белому слою двумя пальцами, представляя, что едет на лыжах.

– У меня может быть хотя бы полчаса личного времени? – наконец, бросив игру, спросил он. – Отпраздновали уже твои выборы, я поздравляю. И я принимаю ванну, ты прекрасно знаешь…

Он посмотрел на Элю, покачивающуюся в тумане на волнах своего патриотичного задора. Образ ее тут же соединился с любимым запахом апельсина, и это ему не понравилось. Он перевел взгляд на чудом выживший пузырь, засевший у него на плече, и стал с интересом тыкать в него пальцем. Пузырь втягивался, гнулся и возвращался в исходную форму, но не лопался.

– Ты, Паша, в свои тридцать купаешься, как трехлетка: апельсиновая пена, пузыри, уточки, – донеслось до него с того берега.

– А что ты так против уточек? – спросил Паша и лопнул пузырь.

– Вот и с выборами так, – продолжала Эля, не замечая колкости, и яростно водя пилкой по ступням, – детский сад развели, когда страна в опасности. Нам угрожает весь мир, а из-за таких вот революционеров, как ты… Но знаешь, что? Мы все-таки свое возьмем, – твердо сказала Эля.

– О, да взяли уже. И не только свое, а и чужое, – и Паша победоносно накрыл ладонью полуостровок пены.

– Достал уже. Ну неужели ты и правда такой тупой!? – не выдержав вскочила Эля, бросая пилку на пол. – Сними ты уже эту маску! Я верю, что за ней есть нормальный человек, а не тупоголовый осел, не безмозглый конформист, не псевдореволюционер и не гнилой демократ!

– Секундочку, – попросил Паша, остановив ее жестом.

– Ну что? – вздохнула Эля и снова уселась на крышку унитаза.

Паша намочил руки в мыльной воде, промокнул ими лицо и стал осторожно отдирать края от периферии к центру, не торопясь, чтобы не порвать. Он сначала снял тупоголового осла, затем безмозглого конформиста, потом псевдореволюционера и, наконец, гнилого демократа. Ошметки масок расплывались вокруг его тела, пузырились и шипели, придавая воде разные причудливые цвета и запахи.

– Ну, как я тебе? – спросил он, лежа в разноцветной воде и высматривая Элю в сероватом тумане.

Но Эля ничего не ответила, потому что уже несколько минут лежала на полу без сознания.

– Вот, Константин Семенович, – сказал Паша, обращаясь к самому себе. – Вас принять пока не готовы. А я говорил!

– Может, ему завидовал кто? – спросил Володя.

До того, как начать торговать белорусскими дверями, он полгода проработал в милиции и до сих пор сохранял ореол правоохранительной мощи.

– Ха-х, – нервно выдохнула Наташа, – спроси, кто ему не завидовал. А то сам не знаешь.

– Так ты ж только что сказала, что его все любили!

– Ну, одно другому не третье. Нельзя, что ли, человека любить и при этом ему завидовать?

– Нельзя, по-моему, – веско ответил Володя. – Зависть – дурное чувство, оно любовь убивает.

– Очень глубокая мысль, – сказала Наташа.

– «А кто меня не любит, тот просто мне завидует», – задумчиво процитировал из угла пьяный Веселовский.

– Вот именно, – согласился Володя.

Наташа цокнула языком.

– Вов, ты, может, вопросы будешь задавать поживее? Мы так до утра отсюда не уйдем.

– Так я задаю, – обиделся Володя. – А вы вместо того, чтобы отвечать, философию разводите какую-то доморощенную, любит-не любит.

– «Все любят Тимати…» – пояснил Веселовский.

– Это понятно. Я другое хотел уточнить. Какие вот, к примеру, были у потерпевшего отношения с бывшей женой?

– А что сразу с бывшей женой? – нахмурилась Ирина. – Что, если развелись, автоматически, у меня к нему какие-то счеты? Автоматически я становлюсь способна на… на… – Ирина беспомощно махнула рукой в сторону Тела и зарыдала. К ней, с носовым платком и утешениями, тут же подбежал Серега.

Смотреть на страдания близких родственников потерпевших Володе не позволяла особая милиционерская брезгливость, поэтому он отвернулся и тоже посмотрел на Тело. Тело лежало на диване, упершись затылком в подлокотник. Руки Тела были сложены на груди, голова повернута к стенке.

– Безмятежный такой, – мечтательно сказал Антон. – А только недавно рассказывал, что ему на эфир завтра лететь…

– Не судьба теперь, – сказал Володя и неожиданно для всех всхлипнул. – Простите, это «Шато Тамань». Я ведь не пью совсем, первый раз за год сегодня, только ради Славки.

– Слушайте, – отклеившись от Ирины, подал голос Сергей, – ну дайте я гляну хоть, чего там с ним? Вы его нашли, а я не видел.

– Да не тронь ты его, – Володя гулко высморкался. – Нехай лежит. Специально его головой к стенке отвернули, чтобы дам не оскорблять. Давайте, короче, сознавайтесь. Кто? Мы тут одни, люки все задраены, явно кто-то из своих. Пока не сознаетесь, из номера не выпущу.

– Ну, Веселовский явно ни при чем, – сказала Наташа. – Он в зюзю был еще до того, как все по первому бокалу выпили.

– «Где лучшие тусовки?» – услышав свою фамилию, встрепенулся Веселовский.

– У тебя в жопе, – ответил Сергей. Все еще злился, что не дали взглянуть на Тело. – Удалась, блин, тусовка, ничего не скажешь…

Антон гулко вздохнул.

– А помните, как Славка нас после выпуска в Аланье собрал?

Все вспомнили. Особенно Наташа. Она тогда была Славкиной девушкой, а Ирина была просто так – дурацкая однокурсница, которую и позвать нелепо, и не звать жалко. Славка всегда был широкая душа, звал всех. Чего ему, в общем, стоило, самолет-то отцовский, не его. И отель тоже отцовский.

Шел 2006 год, все любили Тимати, и Славка тоже любил, даже в Аланье заставлял местного диджея его ставить по пять раз за ночь. Под Тимати и Ирку склеил, а Наташа уехала как бы уже и ничья. Сперва поприсматривалась к Володе, но уже тогда было ясно, что никакая работа в «Останкино» ему не светит. Славка месяца три обещал его пристроить. Все знали, что он либо сразу делает, либо кормит завтраками, пока не лопнешь. Только Володя не знал. Всегда был туповат, куда ему в «Останкино». Вот Антона взяли, он смазливенький. Они со Славкой сначала на одной передаче работали, потом Антона вроде хотели взять во «Время», но в итоге почему-то уволили, Славка божился, что ничего не знает, и потом тоже божился, когда сам ушел во «Время» работать.