Creative Writing School - Пашня. Альманах. Выпуск 3
- Название:Пашня. Альманах. Выпуск 3
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785449389107
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Creative Writing School - Пашня. Альманах. Выпуск 3 краткое содержание
Пашня. Альманах. Выпуск 3 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Выжили трое: старший мальчик Георгий и погодки Клава и Шура.
Не по годам смышленая, шустрая, озорная, тоненькая, с шапкой густых, вьющихся волос, падавших крупными кудряшками на смуглое личико с любопытными глазками и носиком-пуговкой, Клава заметно выделялась среди своих сестер и братьев не только выразительной внешностью, но и какой-то особой энергией. Чувствовалась удивительная сила и жизнестойкость в каждом движении этой маленькой девочки: уверенном, ловком и одновременно мягком.
Беззаботное детство закончилось в три года от роду, в день смерти матери. На кладбище Клава прикладывала губы к ямке, вырытой пальчиком на могильном холмике, и нараспев кричала:
– Маааама, маааама, вставай! Зачем ты там прячешься?
И немедленно прижималась к ямке ухом, старательно вслушивалась и недоумевала, почему мать не отзывается. Она делала это снова и снова, пока кто-то из родни не увел ее подальше от могилы.
Клава отчетливо помнила себя лет с шести. В доме все держалось на бабушке, она была еще крепкой, основательной, статной и казалась моложе своих лет. Дед же, напротив, выглядел намного старше бабушки, сильно хромал, ходил с палкой, и хоть во всем помогал ей, был совершенно обескуражен такой оравой детей, свалившейся на них под старость.
– Столько ртов прокормить, – хмуро говорил он, уронив большие руки с узловатыми пальцами на широкий деревянный стол.
– Ничего, Прохор Петрович, сдюжим, – бабушка внимательно глядела в его, вдруг потемневшие, глаза.
Выросшее в одночасье семейство смахивало на муравейник. Прямо с утра в доме закипала работа. Мальчишки под строгим присмотром деда чинили крышу, кололи дрова, косили сено. Часто рыбачили, получая удовольствие и одновременно ощущая себя добытчиками. Старшие девочки обстирывали всю семью. Летом огородничали: сажали картошку, свеклу, репу да брюкву. Урожаи помогали выживать суровыми сибирскими зимами. Раз в неделю скоблили до белизны доски некрашеного пола, которые сначала подметали младшие – Клавка да Шурка, поделив его пополам. Шурка мела медленно и аккуратно, побрызгав доски водой, чтобы не поднималась пыль. Клавка быстро справлялась со своей половиной, любовалась, как чисто у нее получилось, и принималась помогать Шурке.
Потом девочки дружно отправлялись присмотреть за курами. Клава строго разговаривала с ними, изображая бабушку, рассказывала, где им разрешается бегать, ругала за бестолковость. Шурка весело хохотала, держась за живот. Тихая, покладистая, голубоглазая, с русой косой, она была рослой и выглядела почти вдвое крупнее Клавы, но слушалась ее беспрекословно. Шурка каким-то непостижимым образом была привязана к Клаве – не как к младшей сестре, а как к чему-то большому, сильному и безоговорочно истинному, угадывая в ней свою защитницу. Клава часто затевала игру в дочки-матери, где она была обязательно мамой и щедро изливала на дочку-Шуру всю свою ласку, любовь и заботу, заложенную природой в каждой девочке, даже если она была лишена материнской любви или ее не помнила. Клава укладывала Шуру головой себе на коленки, обнимала, укачивала, как младенца, приговаривая:
– Спи, Шурка-мурка на печи —
дам тебе я калачи,
Не слезай с печи пока
и получишь молока.
Шура, довольная, будто наевшаяся обещанных Клавой калачей, подыгрывала сестре, громко чмокала губами и время от времени тихонько хныкала, с интересом ожидая, что придумает Клава, чтобы утешить свою дочку.
– Чи-чи-чи, не вяньгай, Шура! – Клава, вытянув губы трубочкой и скроив заботливую мордашку, принималась трясти голову Шуры, раскачиваясь взад и вперед, до тех пор, пока сестра не изображала успокоившуюся, сладко спящую дитятю.
Шура хорошо помнила, как Клава спасла ее от соседского мальчишки, рыжего, веснушчатого драчуна. Клава однажды назвала его Рыжемордом, с тех пор его только так и звали.
Клава опрометью летела через всю улицу, увидев, как Шурку толкнул Рыжеморд. Подскочила к нему, изловчилась, подпрыгнула, ухватила за огненный чуб и потянула к себе. Мальчишка взвизгнул, присел на корточки и, зло глядя на Клаву, сжал кулаки.
– Бежим, Клавка! – закричала Шурка и пустилась наутек.
– Только попробуй! – грозно прошипела Клава Рыжеморду, сощурив для убедительности глаза.
Мальчишка, не ожидавший от маленькой Клавы таких решительных действий, драться передумал. Высвободился, сгреб в пригоршню мелкие камешки вперемешку с дорожной пылью и, метнув все это в Клаву, отправился восвояси.
Клава нашла Шурку, нахохлившимся цыпленком сидевшую в углу комнаты, прямо под образами. Сконфуженная из-за своего трусливого бегства, она виновато поглядывала на Клаву.
– Ты чо, Шурка, надулась, как пузырь? Гляди, а то лопнешь! Завтра за ягодами пойдем, бабушка сказала, – протараторила Клава, уже забыв о потасовке.
Собирать ягоды Клава любила. Она волчком крутилась по поляне, быстро наполняла корзинку, в несколько прыжков перемещалась на другое место, падала на коленки, деловито осматривалась по сторонам и торопливо принималась срывать ягоды. Спешила она неспроста: если раньше всех высыпать ягоды из своей корзинки в большую бабушкину, то можно заслужить одобрение.
Всего несколько ласковых слов. Клава так сильно ждала их, так трогательно, по-щенячьи, радовалась им, что строгая бабушка смягчалась.
– Кланька-то наша, ловкая какая, ох и шустра девка вырастет! – эта скупая бабушкина похвала подсвечивала смуглую кожу Клавы алым румянцем, она украдкой смотрела на бабушку счастливыми глазами, брала ее руку и смущенно утыкалась лицом в грубую ладонь, пряча нечаянно выкатившуюся слезинку.
– Ну что ты, дуреха, ладно тебе, – говорила нараспев бабушка, прижимая к себе ее кудрявую голову.
Вскоре к обязанностям Клавы добавилось мытье посуды и покупка хлеба, и то и другое она понимала, как награду.
Тяжелый чугунок с густой похлебкой ставился прямо на стол, и бабушка чинно разливала варево по большим деревянным чашкам, начиная с деда. Еще каждому едоку полагался кусок хлеба. Если в чугунке оставалось немного похлебки и можно было надеяться на добавку, дети, толкаясь, тянули свои чашки. Клава же демонстративно отказывалась.
– А я не хочу, наелась уже, – заявляла она.
– Клашка-малоежка, носилась весь день, прыткая девка, а поди ж ты, уже и наелась, – говорил дед, ухмыляясь в бороду.
За глупое притворство приходилось дорого расплачиваться постоянным ощущением голода, но желание похвалы было неистребимым. Во время мытья посуды Клава старательно сметала со стола самые маленькие, никем не подобранные крошки хлеба и мусолила их во рту, пока они не растворялись сами собой. Она тщательно вылизывала чашки из-под похлебки, а уж потом споласкивала их водой. Эти размусоленные во рту крошки хлеба, вкус похлебки с вылизанных чашек да пара ложек гущи, добытой со дна котелка, как ни странно, давали ощущение сытости.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: