Ирина Шевцова - Дятел у меня в голове. Жизнь с мигренью

© Ирина Шевцова, 2019

ISBN 978-5-4496-1029-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Если вы читаете эти строки, то мне удалось избавиться от напасти по имени Мигрень. И значит, что я даю себе право поделиться с вами своим опытом, поддержать, вдохновить, помочь…

Перечитала и задумалась. Начало, как у состоявшегося самоубийцы.

А может, я уже могу рассказать о том, как долгие годы, уже почти 25 лет, испытывая постоянную головную боль, я:

– сохраняю в себе радость жизни,

– люблю свою семью и не допускаю, чтобы моя боль разрушала наши отношения,

– стала отличным специалистом, реализовала массу проектов,

– написала 7 книг,

– научилась зарабатывать деньги,

– построила с мужем дом,

– объездила десятки стран,

– научилась многому и не позволила Мигрени завладеть моей жизнью?

Да, я решила написать эту книгу прежде всего для себя – чтобы понять и, может быть, через понимание и принятие, попрощаться с той, которая меня мучает. Может быть. А может и не быть – в этом случае я все равно в выигрыше. Потому, что я стану еще сильнее. И если мне суждено всю жизнь прожить с дятлом в голове, так пусть он станет ручным, что ли….

Все эти годы меня не покидает ощущение, что люди, к которым я обращаюсь за помощью – врачи, целители, психотерапевты, консультанты, ясновидящие и т. д. просто не понимают что такое Мигрень. Они не осознают ее многоликости, коварства, как и силы моих мучений. В лучшем случае – сопереживают, что тоже немало. Но никто особо не вникает, все ищут кнопку, на которую можно нажать и боль прекратится. Типа, эта кнопка точно есть, ее просто еще не нашли предыдущие целители. Или вообще не заморачиваются поиском и просто сосредотачиваются на том, чтобы на время отключить боль. Тоже неплохо, иногда готова отдать что угодно, лишь бы получить передышку. Но цена оказывается такой, что начинаешь сожалеть об опрометчивости своего желания… И так, помочь себе могу только я сама – это убеждение на сегодня. Я открываю забрало. Мне надоело с тобой биться. Я хочу с тобой поговорить.

Несколько раз у меня были попытки рассказать людям, которые брались меня лечить, как все началось. Пару раз мне это удалось, но по ответной реакции визави я понимала, что для него это просто так, вступление, мало что означающая информация. Психотерапевт пытался стразу приступить к анализу, стал задавать вопросы, а мне надо было просто рассказать. Рефлексия – важная часть психологического здоровья, это я говорю как специалист. И да, нам важно, чтобы нас слушали. Говорить в пустоту тоже можно, но надо иметь навык – не видя глаз, не встречая одобрения, не получая ответной реакции человека, сидящего напротив, говорение очень быстро иссякает. Написать – это тоже рефлексия. Но тоже важно чувствовать, что рано или поздно ты покажешь свои записи кому-то, может быть одному, самому близкому, а может быть многим, и даже незнакомым, в зависимости от смелости открыться и доверия к людям. Я уже много лет работаю психологом, привыкла воспринимать себя, как рабочий инструмент, для меня второй вариант более приемлем. Я рассказываю себе, какому-то своему внутреннему собеседнику, но уже сейчас знаю, что этим собеседником станете и вы.

И так, осень 1993 года. Могла бы даже запомнить дату, я тот период помню очень хорошо, он исчислялся возрастом моего сына. Многие мамы знают, каким выпуклым становится время после рождения ребенка и по мере его роста. Все, что происходит с ним – опрелости на ножках, первая улыбка, переворот на бок, первые распевные звуки (гуление) и слоги (лепет), проблемы с животиком, прогулки, прикормы…. Все, все это становится твоим внутренним кино, которое можешь прокрутить в любой момент. Наш с мужем ребенок был очень долгожданный, его появлению предшествовало 6 лет неустанной борьбы за то, чтобы он появился. Лечение бесплодия и в наше время – штука трудная и непредсказуемая. А в 90-е это вообще был подвиг. Врачи, не имея знаний и средств, действовали методом «тыка», все способы были новаторскими и женщины того периода стали первыми подопытными использования гидротубации, пластики труб, сильных гормональных препаратов, процедуры ЭКО. И мы шли на это с готовностью. Мне было 26, когда я родила, это значит, что молоденькой девочкой я пустилась во все тяжкие, иногда встречая откровенное пренебрежение со стороны врачей: «Ты, дура, какое бесплодие в 20 лет? Приходи лет через 10, тогда поговорим». К счастью, это были первые годы рыночной экономики, и медицинские кооперативы росли, как грибы. Мне удалось не попасть на шарлатанов, я их как-то сразу чувствовала, и найти тех, кто действительно мне помог. До замужества вообще не припомню, чтобы испытывала физическую боль, я была щуплой и на вид слабой, но не болезненной девочкой. И вот, первое столкновение с болезненными процедурами. Ты ложишься в больницу не испытывая никакой боли (у большинства женщин с диагнозом бесплодие ничего не болит), тебя начинают лечить и терзать твое тело. Я на это шла, упорно, подчинив цели родить ребенка всю свою жизнь в то время. Муж мог только поддерживать морально и зарабатывать деньги на лечение. Казалось, что с желанной беременностью сразу наступит счастье. Но наступил страх. Огромный, постоянный, затмивший собой все остальные чувства. Страх потерять того, кого так хотела – своего ребенка. Сейчас моему сыну 25 лет. Очень бло бы здорово, если бы в то время явилась мне добрая фея и на блюдечке с золотой каемочкой показала сегодняшнее будущее – вот смотри, он взрослый парень, с ним все в порядке. Может быть тогда я смогла бы просто радоваться и чувствовать счастье? Но я помню только ежедневное, ежеминутное напряжение.

Сынок рос, а я пыталась быть супер-мамой. Для полноты картины: весила я тогда 43 кг, кормила грудью, но у сына был страшный диатез (последствие материнской тревожности, как я поняла позже, когда стала детским психологом), я сидела на жесткой диете. В стране голод, еда по талонам, детское питание и сухое молоко из гуманитарной помощи. Муж ходит на работу, но не получает зарплату уже много месяцев. Перебивается халтурами, чинит все, что включается в розетку. Люди предпочитают расплачиваться водкой. Он не пьет, приносит домой бутылки, их можно продать или обменять. Я постоянно хочу есть и спать. Ребенок спит очень мало и беспокойно. Так проявляется детская невропатия – последствие моего состояния во время беременности. На улице темно, холодно и постреливают. Вся страна тогда была «улицей разбитых фонарей». И я из последних сил пытаюсь реализовать свои мечты «вот когда у меня будет ребенок» – гуляю по режиму, улыбаюсь и разговариваю, играю и пою песенки, бассейн с 6 месяцев, кубики Зайцева с года, пестушки-потешки и рисование пальчиками. Но мне хочется забиться в нору и тихо выть. Каждое утро, пока сынок еще не проснулся, я стою у окна и плачу. Я одна и мне очень плохо. Саша уходит, когда мы спим, и приходит, когда я укладываю Даню спать. Есть телефон, я иногда звоню подружкам, но после рождения ребенка наши жизни очень отличаются, говорить не о чем. Новых подруг «из песочницы» я еще не завела.