Галина Гонкур - Ромашки в октябре

«Кукурузка» с «кловуняшкой» Элку добили. Не способная к активному сопротивлению, она, шатаясь, вышла из кухни и сказала Грише, что подождет его внизу, у подъезда. И это Элка, наша Элка, которая за меньшее могла сровнять оппонента с плинтусом!

Это все было ужасно смешно, но и тревожно одновременно – по крайней мере, для меня. Смешно было потому… Ну, потому, что это мгновенное поглупение и зависание не может не быть смешным. Это как поведение пьяного глазами трезвого человека – потешно практически всегда, даже если пьяный абсолютно серьезен (этот вариант вообще самый смешной!).

А грустно мне было потому, что такое забвение себя, такая увлеченность были мне незнакомы. И чем старше я становилась, тем чаще казалось, что мне это просто не дано, так сказать, «недовложение при производстве». Что это – как талант, как умение петь или рисовать. Чисто технически этому научить можно, но у слушателя или зрителя от такого творчества ничего нигде не екнет, не встрепенется. Что нет у меня этого гена или кусочка мозга, которые отвечают за влюбленность, за безоглядность чувства, за глубину переживаний. По сути, я и замуж выходила по расчету – не в материальном, финансовом плане, а в том смысле, что объективно понимала: Сережа – мой человек, мне будет с ним спокойно, комфортно и уютно.

Постепенно у нас с мужем сложилось распределение ролей и обязанностей: вовсе не сложно поделить зоны ответственности, если между мужем и женой существует обоюдное стремление уживаться и договариваться. За мной были идеи, стартовые рывки и железная вера в то, что все у нас получится. За Сергеем – надежный тыл, реализация моих творческих проектов разной степени безумия и основательная проработка любых моих бизнес-затей, без каковой, я уверена, ничего бы у нас не получилось с агентством.

Тандем наш оказался удачным, помучившись на старте (творческие проекты – это не торговля: сложно окупаются и не особенно живучи, нежны и легко убиваемы парой-тройкой управленческих ошибок в младенческом возрасте), на сегодняшний день мы имели вполне солидный бизнес, который исправно нас кормил и позволял жить пусть не совсем уж на широкую ногу, но вполне сытно. И дочь смогли отправить на учебу в столицу, и сына в одном из лучших новосибирских вузов отучить, и дом построили красивый, большой и комфортный, и по машине у всех членов семьи было, кроме Кати (для нее заморочки с получением прав и ездой по специфическому московскому трафику оказались совершенно непривлекательными), и отдыхать в теплые края ездили пару-тройку раз в год исправно.

Я была азартна, мне хотелось наращивать и наращивать обороты, отжимать у конкурентов долю в бизнесе. Сергей был осторожен, уговаривал меня не жадничать и не торопиться, десять раз отмерить и один раз отрезать (причем утверждал, что, если этот один раз и не состоится, по итогам раздумий, тоже ничего страшного).

Мне тяжело давался небыстрый рост нашего бизнес-детища: я была нетерпелива, и динамика прироста на уровне одного-двух миллионов оборотных средств в год казалась мне черепашьим ходом. Сергей умел радоваться малому и учил меня этому искусству, иногда даже вовсе не безуспешно.

Так что, как показывала мне все эти годы жизнь, без всех этих горячих чувств и «волнительного придыхания» вполне можно обойтись.

Когда от меня ушла любовь, когда она обманула меня, обвела вокруг пальца, оставив тут, на качелях возле съемного дома на Оушн Бич в районе Фаэр Айленд, на косе Лонг-Айленда, в США, на берегу Атлантического океана? Аренда на который, кстати, скоро закончится, и Север наверняка не будет ее продлять. По крайней мере, без моей отдельной об этом просьбы. А просить я его об этом, в нынешних обстоятельствах, разумеется, не буду! Сама я себе такие непрактичные траты позволить не могу.

Да не только денег лишних нет – нет и семьи, и любви, и будущего. Вернее, наверное, будущее есть – ведь я живу, дышу, вроде как здорова, и завтрашний день, как и последующий, я увижу, – но дни эти будут совсем другими, не теми, которые я уже выстроила и спланировала в своих мечтах. Без полета, захватывающего дух, без ощущения жизни на острие, без любимого мужчины. А также без мужа, без детей и других огромных частей своей жизни, которые я, не задумываясь, принесла в жертву… Да и на фиг мне такой дом, без Андрея-то…

Руслан, наш сын, был полной противоположностью сестры. Он мне достался куда тяжелее дочери, прямо вот с самого его рождения пошло-поехало – приключения за приключениями, поводы для волнений переходили один в другой. И родился он как-то неправильно – накануне родов врачи диагностировали ягодичное предлежание, что означало стремление парня вырваться на волю ногами вперед, а не головою, как положено. Ну, или уж задницей в лучшем случае, голову он решил поберечь и вынуть из меня последней.

Из естественных родов, как я ни старалась «Дышать и тужиться! Дышать и тужиться!», как мне кричала акушерка, ничего не получилось, и все мои попытки закончились экстренным кесаревым сечением. Разрезали меня утром, а к вечеру, отойдя от наркоза, я ужасно захотела посмотреть на сына, несмотря на головокружение и очень болезненный шов на животе.

Двигаясь мелкими перебежками по коридору, поддерживая располосованный живот, я пробралась к палате, где держали новорожденных младенцев. На мое счастье, стены у этой палаты были стеклянными, так что я могла поискать сына глазами, не входя внутрь, где меня, нарушительницу режима, могли бы засечь и выгнать с позором.

Слева рядами лежали маленькие белые поленца – туго спеленутые в больничные пеленки краснолицые гномики. Справа, в прозрачных кувезах, лежали три младенца, два крохотных, сморщенных, размером с недорогого крупного пупса, и один – огромный, раза в два больше соседей, великан. Лицо у него было нежное, чуть с молочным отливом, румянец во всю щеку. Судя по мерно вздымающемуся пеленочному узлу на животе, великан спал, от длинных ресниц на щеки падала легкая тень. Я как-то сразу поняла, что вот эта вот некондиционная крупная особь – это мое.

Почти пятикилограммовый младенец и вел себя так, как положено крупным людям: не суетился, сосал важно, степенно. Если и орал, то так, что прибегали соседи и спрашивали, почему сработала пожарная сигнализация или кого тут пытают. Накупленные мною еще в беременность пинетки не пригодились: первая обувь у пацана была вполне нормального размера, примерно на двухлетку. Наша молодая участковая педиатр во время регулярных профилактических осмотров пеняла мне, что я Руслана перекармливаю. Я вяло отшучивалась, что прямо сегодня же сниму его с грудного вскармливания и переведу на огурцы и чай для похудения.