Галина Гонкур - Ромашки в октябре

В этот момент я услышала, что в туалет вошли наши случайные знакомые.

– Так, значит, сейчас выходим из туалета, и сразу в машину иди, уезжаем.

– Погоди, нам же еще в банкомат идти, нас ждут же на заправке.

– Ты меня слышала? Выходим и уезжаем!

– Нехорошо как-то. Хорошие люди, даже заплатить хотели за нас. Неудобно убегать-то.

– Неудобно тебе?! Да из-за них, людей этих хороших, у нас вся жизнь под откос! Петро твой погиб, мой мужик, считай, сгинул – видела его последний раз два месяца назад, где он и что – неизвестно теперь. А ей, видите ли, неудобно! Пусть платят!

Быстро управившись с делами, так и не обнаружив в кабинке меня, они вышли.

У меня так горели щеки, было так нехорошо, что я еще немного задержалась в туалете. Успокоившись, я вернулась в кафе и сказала Сергею, что уговорила на улице женщин все-таки согласиться, чтобы мы оплатили счет. Ситуация была странной даже для него, не слышавшего этого туалетного диалога; логично было хотя бы вернуться, сказать «спасибо» и попрощаться. Но я хорошо знала своего мужа: человек он не мелочный и спустит это на тормозах, промолчит. По приезде домой я сильно заболела и долго выкарабкивалась, врачи терялись в догадках по поводу диагноза – ощущение было такое, что разладился весь организм, настолько противоречивыми были симптомы. Я понимала, что причина, скорее всего, в моем внутреннем раздрае, непокое, и благодарила вовремя пришедшую болезнь, давшую мне возможность полежать в постели и подумать, отдохнуть.

Но, сколько бы я ни размышляла на эту тему, я не могла прийти к какому-то четкому мнению по поводу всего происходящего, встать внутри себя на какую-то четкую и однозначную позицию: кто прав – кто виноват, где добро – а где зло, где белое – а где черное. Никогда бы не подумала, что неопределенность с вопросами, не касающимися личного существования, может вызывать у меня такие сильные, такие болезненные ощущения, так мучить меня и занимать ежедневные мысли. Я слушала или читала высказывания людей, обосновывающих важность и нужность происходящего для соблюдения интересов России, – и соглашалась с их доводами. Затем натыкалась в Сети на точку зрения оппонентов, защищающих интересы «украинской свидомости», – и начинала их понимать.

Вскоре я начала чувствовать необходимость как-то отстраниться от темы – я физически страдала от погружения в нее: нарушился сон, аппетит, стало то и дело подскакивать давление, я ощущала себя постоянно подавленной. Но поделать с этим ничего не могла: каждое утро, садясь к компу, как зомби, начинала снова и снова погружаться в российско-украинскую заваруху.

Скоро к поводам для душевных терзаний, помимо Украины, прибавились и санкции с финансовым кризисом. Резкие колебания курса валют, изменения в экономической обстановке тут же отразились на нашем бизнесе. Клиенты резали свои рекламные бюджеты, наши заработки стремительно падали. Сергей старался удержать руль нашей лодки, которая упорно поворачивалась носом вниз, ко дну. Я, со своим куда более стратегическим взглядом, понимала, что необходимо срочное и кардинальное решение, а не попытка отбивать те или иные последствия происходящего на рынке. А оно, решение это, все не приходило и не приходило.

К сожалению, со всеми этими событиями совпал и мой личный «срок работы батареек». Я чувствовала себя невероятно разбитой и унылой. События вокруг давили на меня, на мой мозг, заставляя немедленно искать решения, выходы, придумывать антикризисные планы. Организм сопротивлялся, отделывался от мозга всевозможными болезнями, то и дело нападающей на меня бессонницей, после которой я не то что работать не могла – едва ноги волочила. Ощущение фатального полета в пропасть нарастало.

Подкашивала наш бизнес еще и сильная закредитованность. Во второй половине 2013-го, когда все еще было ровно, радужно и складно, мы взяли два больших кредита. За счет первого мы выкупили офисное здание, где давно уже арендовало площади наше агентство. Второй кредит мы потратили на то, чтобы отремонтировать как следует старое здание, расположенное очень удачно в тихом центре; меблировали его, постаравшись сделать интерьер модным и достаточно шикарным. Оба кредита были валютными, и, когда грянул кризис, мы оказались в захлопнувшейся ловушке: чтобы обслуживать кредиты, нужно было зарабатывать, а клиенты агентства, как это всегда и бывает в кризис, «резали косты», сокращая все, что только можно, и в том числе – бюджеты на рекламу и маркетинг.

Размер наших долгов быстро достиг какой-то совершенно невыговариваемой цифры. Надо было что-то срочно предпринимать, тревожная красная кнопка горела и пульсировала у меня внутри практически постоянно. А путей выхода из сложившейся непростой ситуации так и не было видно: не придумывалось мне ничего…

Но и этого судьбе показалось мало.

Как-то вечером в гости пришел Руслан. Что удивительно – один, без Кристины, хотя обычно в свободное от работы время они перемещались исключительно парой, как попугаи-неразлучники. Я даже забеспокоилась сначала – уж не добавится ли ко всем нашим трудностям еще и кризис в его семье. Оказалось, дело совсем не в этом.

– Мам, пап, нужно поговорить.

– Рус, только умоляю: без твоих длинных преамбул. Я совсем плоха в последнее время, пожалей мать-старушку, не тяни, – взмолилась сразу я.

– Ой, мам, начинается это твое кокетство! Какая ты старушка-то?

– Рус, не паузи! – поддержал меня отец. – Со старушками позднее разберемся. Что случилось-то?

– Я выиграл американскую грин-карту.

Говорила же я Сергею, за фигом каменные полы на кухне – чай, не в замке живем: уроненная мною от неожиданности кружка с чаем рассыпалась в мелкие дребезги, горячий чай обжег ногу. Я подпрыгнула, зашипела, затрясла ногой.

– Эмм, – протянул изумленно Сергей. – Что, прям сегодня выиграл?

– Да нет, весной еще.

– Так на дворе вроде осень. Долго готовил для нас сюрприз?

– Нет, не в сюрпризе дело. Я думал, буду ли этой возможностью пользоваться.

– Как интересно, – боль в ноге чуть успокоилась, и я смогла принять участие в разговоре. – То есть подавал ты на получение карты, не понимая, надо тебе это или нет?

– Да я ж на спор это делал!

– На спор?! – произнесли мы хором с Сергеем. Блин, вот так растишь, растишь ребенка, знаешь про него все – каждую морщинку, каждую болячку, каждую волосиночку. И тут он вырастает, и ты вдруг понимаешь, что перед тобой не просто взрослый человек, а незнакомый взрослый человек.

– Давайте я тогда с начала начну.

– Было бы неплохо, – судя по тону мужа, он испытывал ощущения, сходные с моими.

– Помните Мишку? Ну, пришел в девятом классе и учился с нами до выпуска? Ну, вот. Мы с ним с год назад в одной компании пересеклись. Речь зашла о везении. Я сказал, что я – везучий человек. И в картах, в смысле, в каких-то азартных начинаниях, и в любви. Что захочу – то у меня срастается. Слово за слово, мы поспорили, не очень трезвые уже были. Мишка говорит: давай на спор, подавай со мной на гринку, на грин-карту, в смысле. Вот и проверим твою везучесть. Выиграешь – с меня бутылка виски коллекционного. Меня прям задело чего-то это за живое, что он в моих словах сомневается. Закусил удила, все заполнил. Ну, не совсем сам – Мишка помогал, он же до меня анкету эту заполнял, лучше в этом разбирался.