Галина Долбенко - Жили-были в одной деревне… Сборник рассказов

Рассказывала баба Валя о многом, но вот главного не сказала: как она смогла некрасивая такая, неприглядная, захмутать гармониста – завидного жениха на деревне, которого красивые девушки любили, – в свои сети. Не стала Соньке рассказывать. Только задумалась, всоминая как было. Мать ее учила, что и как делать надо, а в последствии она уже учила своих детей.

Молодой она была маленькой, худенькой, невзрачной. На нее и внимание-то никто не обращал, а Валя порвала у отца нижнии понталоны. Отец с матерью их потом искали, да не нашли. Связала из них веревку из семи узлов и под каждым произносила «Витя мой». Закопала под шиповник и стала ждать результата. А когда он в первый раз выпил чаю, настоянного из плодов того шиповника, то потом тосковать стал по Вале и женился на ней. Привел ее в теткин дом. А тетка вскоре и умерла, и вся семья Валина переехала в этот дом из своего развалившегося. Валя с Витей же на целину в Казахстан подались на заработки. Не говорила баба Валя даже подругам, как над каждым блюдом ей приходилось колдовать и приговаривать: «Витька гармонист, будь со мной речист. Называй Валюшкою, приласкай и обогрей, свою душу чарочкою согрей. А я туда уж не замедлю зелья капну, положу и потом ты пей. После горя будет радость, и все будет хорошо. Сама зелье приготовлю, ярко-красное на цвет: у меня его так много, что хватит на весь свет. Я по капле буду капать в пищу и питье. Будешь шелковый, поверь мне, и нежен как цветок. Буду я казаться милой – лучше не сыскать. Пей для радости отраву, а я буду колдовать.»

Много они изъездили по стране в поисках легкой жизни, но везде надо работать. И она работала: на ферме выращивала телят, а он – трактористом. Много деревень повидали и наконец остановились в большой деревне близ районного города Петушки, и уж поселились здесь окончательно. Тут она родила еще троих и стало десять детей.

Я видела сон, будто в прошлой жизни она была кошкой, а еще раньше – собакой. Вот почему так много нарожала, потомучто у нее от кошки остался рефлекс. Но это лишь сон, а в жизни она просто беременела и рожала, а муж пил водку и играл на гармони, и бил каждый день жену, плача и приговаривая: «Расколдуй меня, расколдуй! Ненавижу тебя. Когда вижу, то хочется тебя убить, а когда тебя нет со мной – тоска меня съедает по тебе, хоть умирай. Измучила ты меня, расколдуй же!» И начинает снова ее лупить, пинать ногами, если она упадет. И только соседи слышат: «Ненавижу тебя! Расколдуй! В тебе ведь ничего хорошего нет, а без тебя задыхаюсь. А как вижу – ненавижу, так бы и убил.» Но никто не вмешивался. Валька плачет, дети плачут, а он еше больше распаляется. Иногда соседка не выдержит и прибежит разнимать: «Не бей, – говорит, – пожалей детей», а он заплачет и одно твердит: «Ведьма она проклятущая, заколдовала она меня. А какие у меня невесты и любовницы были – не чета ей. Хотел ее бросить, да не могу – тоска смертная гложет.» За голову схватится и ревет сидит. И все ревут. Соседка головой окачает, да и домой вернется. А однажды не вытерпил гармонист, словно красного зелья перепил: в голову кровь и ударила. Нашли его повешенным на толстой-претолстой веревке в сарае. Отмучился. А гармонь так и лежит в углу пылиться.

Дети выросли. Баба Дуня, мать Вити, после смерти сына, всомнила о кровных узах и устроила двух внучек в училище в Москве, затем они вышли замуж в столице и получили квартиры, работая бригадиршми на стройке. Дуня в свое время, как и договаривалась, вышла фиктивно замуж за племянника и умерла. Племянник, он же ее муж, приехал к родственникм в деревню и попросил помочь похоронить Дуню, но ее внуки и сноха забыли о том, как она внучек в столице устроила, и прогнала незваного гостя со словами: тебе она квартиру подарила, вот сам и хорони. И не помянули бабку добрым словом.

Вот как-то муж второй дочери Лены говорит соседке по даче: «Помогите мне, жена в больнице лежит, а я с любовницей хотел бы остаться, жену бросить. Да не могу: когда ее вижу – убить хочется, а когда ее нет – тоскую по ней.» Соседка ему и отвечает:

– Это к колдунам обращайся, а я не могу тебе в твоем деле помочь.

Плохо мужичку приходится: и любовницу любит, и тоска по жене свободы не дает. Прям как когда-то у Вали с Витей было. Все повторяется. Но и это еще не все. Младшая Люба вышла замуж в районном центре. Все вроде хорошо идет. Жаловаться не на что: муж работает в милиции и зарлатой не обижен, сама Люба поваром в больнице трудиться: в доме всегда холодильник вкуснотой дефицитной завален. Но жизнь такая штука: никому поблажек не дает.

Вот как-то раз приезжает муж за женой, а работники столовой и говорят, а сами смеются:

– Вон, твою врач в кабинете обследует. Болезни ищет. Закрылись там на ключ. Он повернулся и уехал домой. Только оставил записку: «Не хочу вам мешать. Люблю тебя, Любушка, и сына нашего.» – и повесился.

– Схоронили его, да поплакали: хороший был, красивый да работящий. Только вот что-то сердце отказало, – сказала баба Валя и утерла щеку рукавом, делая вид, что Сонька не знает, как умер зять. – Автомобиль новенький остался, не продавать же. Вот научилась Любаша моя водить машину, права купила и теперь мужа себе нового ищет.

И тут зелье красного цвета службу сослужило или нижнее белье чье-то закопанное.

А баба Валя живет себе припеваючи: сладко пьет, вкусно ест, да только сосуды свои кровяные засорила и кашель мучил. Задыхалась от него она и кровяных телец было столь много в сосудах, что засоренные артерии не смогли справиться с потоком крови и подпустить к сердцу свежую кровь – парализовало ее, когда, проводив подругу, подошла успокоить собаку и упала возле пса. Пес выл возле нее и лизал ей лицо, но баба Валя уже была где-то далеко, в другом потустороннем мире. Возможно это ее гармонист Витька увел домой, как и в том далеком прошлом.

ДАР ВАКХА.

Часто вспоминаю маленькую деревеньку своего детства. Когда я была дитем, она казалась огромным миром, где мне всего хватало и я все любила. Она называлась поселком Гулюши в Татарии. Наверно и сейчас так же ее кличут.

Семья у нас была большая: папа, мама и нас девять детей. Я последняя. Папа Алексей работал скотником, подвозил корма скотине зимой, а летом пас на лошади коров. И я часто просилась с ним покататься. И он тешил нас своим удальством: как хлыстнет по воздуху огромным кнутом, по округе словно гром грянет – восторг. Мама же, Аня, работала ветврачом, но я к ней не ходила: так неприятно пахло лекарствами. Хозяйства своего мы не вели, но голодными никогда не были. В совхозе резали скотину и нам всегда отдавали головы и ноги. Мама варила холодец и щи, от которых у нас аж за ушами трещало, и мы надувались как шарики – вот до чего невозможно было оторваться от них. А на огороде только картошку сажали. Бывало выдем всей оравой и управимся – глазом не моргнешь.