Владимир Владыкин - Банный дух. Роман

Но если не разочарование в себе, то, что их надорвало изнутри? Думать ей тут особо не приходилось, так как судьбу направлял не только сам человек, но и весь уклад того образа жизни, какой сложился кругом. И всё же они стали нескладными, разболтанными, с опухшими лицами, с ранними морщинами, исключительно по своей вине. И кого-либо порицать в своих несчастьях им было бы просто несправедливо.

И вместо того, чтобы осуждать сантехников, она им сочувствовала и даже стремилась вникнуть в их жизнь, что не мешало ей относиться к ним вполне терпимо. Они казались директору духовно надломленными, и оттого к ним требовалось особое внимание… Когда её за глаза стали называть «мамой», она, услыхав об этом от кастелянши, даже испугалась:

– Света, это за кого они меня тут держат? – спросила она у Земелиной, округлив шутливо глаза, и этим скрыла свой испуг.

– Инна Платоновна, это они из большой любви к вам! – засмеялась та.

– Да что ты говоришь?! – хлопнула та ладонями.‒ небось о своих матерях и думать забыли, а тут мне спектакли разыгрывают.

– Нет, честно, ребята вас очень уважают, так и говорят: «мама наша классная, мы её не дадим в обиду нашим орёликам», – и Земелина рассмеялась, и её плечи, обтянутые белым халатом, в такт этак запрыгали.

Инна Платоновна на её утверждение только задумчиво покачала головой, и про себя подумала, наверно, не зря считала себя истинной благодетельницей. Ведь эти люди, некогда вышедшие из мест заключения, могли вообще остаться без работы, а значит, им опять была одна дорога – в зону. К тому же сантехники слыли неплохими спецами своего дела. Разве могла она им отказать в работе только потому, что они сильно пили? Но есть ли вообще в природе не пьющие сантехники, желала бы она увидеть хотя бы одного, как образец для исправления своих подопечных.

Впрочем, в прачечной хозяйничали слесаря Квасов и Пегин, которые на работе якобы не выпивали. По крайней мере, ей всё ещё не удавалось увидеть их пьяными. «Ох, как бы эти умники, все премии у меня не потребовали», – озадаченно подумала она, и решила перед ними не распространять свои «поощрительные обещания».

На овощной базе грузчиков и рабочих она отучала от воровства введением двойных премиальных. Если кого ловила, тот лишался полностью вознаграждения. И воровство резко сократилось…

Но тут Инна Платоновна отвлеклась от своих мыслей о персонале и продолжала рассматривать себя в зеркало. Она смотрела на свой двойной подбородок и нисколько не унывала, что не лишала себя хорошо поесть, для чего с буфетчицей наладила «деловой контакт». На свой возраст Гвоздина также умудрялась закрывать глаза, считая себя по-прежнему молодой. Хотя на её гладком свежем лице поблескивал искусственный румянец, и пока ещё далеко было до того времени, когда женщины начинают задумываться о первых приметах увядания. И она собой искренне восхищалась, держа голову самодовольно, и оно светилось в её голубых глазах и делало молодой и уверенной в себе. И это чувство позволяло ей часто пребывать в приподнято-бодром настроении.

Правда, иногда Гвоздину серьёзно огорчала дородная фигура, которая придавала ей несколько грозный и матёрый вид. Впрочем, и это её несильно печалило. На ней было лёгкое из японского шёлка элегантного покроя платье, оно искусно скрывало чрезмерную полноту её фигуры. А весёлая расцветка и модный фасон (который больше подходил молодым женщинам), делали её и впрямь моложавой, что не тут же можно было определить её настоящий возраст.

Итак, осматривая своё солидное отражение в зеркале, Гвоздина прикидывала, что же она намечала сделать в этот чудесный солнечный день? Дело в том, что свою работу она никогда не планировала, стараясь толкать её усилием всего коллектива. Но много хлопот ей доставляли вечно пьяные сантехники, которые, по мнению Инны Платоновны, самый удивительный народ. Обход служб комбината она начинала с подсобки сантехников, которая размещалась сразу при входе в баню со двора.

У них там вечно собирались подозрительные типы. Но от сантехников эти люди отличались лишь тем, что нигде не работали. Эти бездельники давно отбились от своих семей, а в последнее время они превратили баню в ночлежку. В этих ночных и дневных сборищах Гвоздина стала усматривать опасное явление, и это при всём при том, что бомжам она иногда сочувствовала, поскольку в силу своей запущенности те уже перестали быть полезными обществу. И на ночлежку, бывало, закрывала глаза.

Но когда представила, что они могут устроить пожар, и превратить баню в злостный рассадник пьянства, она решила бороться с позорным явлением. И уже второй месяц выгоняла собутыльников банщиков и слесарей. Хотя отлично понимала, что извести пьянство в стенах бани одними запретами очень трудно. Ведь это так недолго запретить клиентам приходить мыться, которые тоже несли спиртное. Да и при бане вольготно работал буфет, который предлагал от пива до коньяка, а банщикам того было и надо, и они днями ходили пьяные. Однажды в обед она заглянула в прачечную, где женщины тоже устроили складчину, мотивируя застолье чьим-нибудь днём рождения.

– Это что же вы, голубушки, в рабочее время горячите себя, или мужья дома не дают? – заметила она шутливо.

– Платоновна, за дни рождения с мужей особый спрос, а тут мы сами… и вы присаживайтесь к нам, – затараторили прачки.

– Ой, спасибо, и рада бы, да мой сан не позволяет. Но смотрите, мне, о работе только не забывайте, – и она пошла своей дорогой.

И теперь она лишний раз убедилась: ой, да как же не просто было держать своих подчинённых под неусыпным контролем. И с этого дня для директора это стало первостепенным делом. Отметить какое-нибудь семейное событие в рабочем кругу она ещё допускала, но чтобы не более того. Хотя понимала: её запреты для тех же сантехников, как мёртвому припарка…

Порой Гвоздина искренне недоумевала: вроде бы здоровое общество пьяниц не терпело, однако питейные заведения были почти на каждом углу. И выходило, что в целом пьянство даже кому-то было выгодно, не зря же оно так быстро разрасталось в последние годы. Собственно, горе-выпивохи сами по себе не так страшны, как те условия, которые их порождают. И кто их создавал как не сами власти, которые вели простой народ не к процветанию, а к обнищанию, так и не сумев вывести общество на светлую дорогу. Предприятия выпускали вещи, предметы быта убогие, и во всём отставали от всего цивилизованного мира. Народ это понимал, слагал о власти анекдоты, которая только и умела, что выпускать не лучшего качества алкоголь, распространив его доступно, чтобы пьющему обществу трудней было разобраться в серьёзных промахах строительства социально-убогого строя…