Ольга Бермант-Полякова - 100 признательных эссе

Так рядом с ней оказался Славик.

Через год они поженились. Через пять – выплатили квартиру. Через семь – няня водила в детский сад двоих детей. Через десять любовь её юности, Заяц, брал интервью у Линкиного босса на работе, и она первый раз получила приглашение пойти куда-нибудь вместе.

– Ты такая ослепительно красивая всегда была, я боялся к тебе подойти! – признавался ей потрёпанный жизнью Заяц за стойкой в баре.

– А я влюблена в тебя была, мечтала целоваться с тобой. Только теперь я замужем.

– У меня дочка от первой жены, разбежались через полгода, она второй раз замуж неплохо так вышла, устроена в жизни почище меня, – молол языком Заяц. – А у тебя, я смотрю, всё хорошо.

– Да, хорошо, – твёрдо сказала Лина.

Пришла из бара домой и объявила свекрови, что она хочет жить и работать подальше от Москвы. Лучше в Лондоне. Свекровь посмотрела в её полные решимости глаза и взялась за Славика, чтобы первым прошёл интервью и устроился на новом месте.

Чтобы не сойти с ума от невостребованности в чужой стране, Линка родила мужу третьего ребёнка. Славик увлёкся велосипедом, отпуск напролёт гонял с детьми по Европе. Совместный супружеский отпуск у них много лет как-то не вытанцовывался.

Следущее десятилетие дети росли и радовали, а Линка чахла. Суховатая свекровь унаследовала московскую квартиру и оформила на Линку дарственную.

– Я знаю, что ты его никогда не любила, Лина. Но не бросай Славика, молю тебя. Это мой единственный сын.

Средняя дочка, собираясь поступать в университет, написала в сочинении: «В нашей семье ни у кого никогда не возникало сомнений, кто чей любимчик. Бабушка обожала театральные таланты старшей сестры, с мамой на одной волне всегда была я, – мы обе любим читать и пишем прозу, – а папа вложил душу в музыкально одарённого младшего брата. Чай втроём, вместе с мамой и бабушкой, – моя любимая семейная традиция».

– В твои годы я не представляла жизни без кофе, – вскользь заметила Лина, когда это прочла.

И что-то далёкое промелькнуло в её взгляде, чего любимая дочка не поняла.

Мамсикова неожиданно вызвали к декану.

– Поедешь на международную конференцию и будешь помогать!

За столом сидели выезжающие в заграничную командировку. Длинный как жердь и исхудавший от ночных бдений над проектом аспирант Надеждин покивал Мамсикову головой. Вальяжная аспирантка Гламурцева нацелила на него изучающий взгляд, не переставая поддакивать наставлениям завкафедрой:

– Аспиранты и студенты – одна команда! Старшекурсники должны набираться опыта! Проектно-командный метод – будущее нашей науки!

Когда вся команда загрузилась в самолёт, выяснилось, что ректор, жена ректора, сестра ректора и дочь ректора будут всё время заняты на осмотре местных достопримечательностей, завкафедрой председательствует на заседании, Надеждин делает стендовый доклад, Гламурцева фотографирует стенд и докладывает завкафедрой обстановку, а Мамсиков помогает носить чемоданы, проверяет электронную почту и сразу говорит, если пришли новые мэйлы.

Оргкомитет встречал участников с табличками в аэропорту, привозил автобусами и селил в пятизвёздочный отель.

Надеждин трясся всю дорогу, сжимая в руках тубус со свёрнутым в трубку ватманским листом, зубрил свой доклад на английском, полночи репетировал ответы на возможные вопросы, не смог заставить себя выйти к общему завтраку и в итоге потерялся по пути с регистрации участников на заседание секции.

Гламурцева проявила деловую хватку и приставила Мамсикова к нему и стенду, охранять Надеждина от его собственных заскоков.

Вечером первого дня был лёгкий ужин для знакомства участников, приветственные речи организаторов, много вина и мало закуски.

На второй день за едой рассаживались уже не по делегациям, а по симпатиям. Выяснилось, что все нормальные люди привезли с собой горы сувениров и обменивались и памятным мелочами с новыми знакомыми. Гламурцева доставала из модной сумки мини-матрёшек, китайцы красные вымпелы с иероглифами пожелания счастья, македонцы стопки с национальным узором, чехи открытки Праги.

Мамсиков вовремя заметил надвигающийся фэйл, спустился в сад при отеле, нарвал мелких веточек кипариса, попросил в магазине подарков три метра ленточки, навязал из веточек небольших пучков, как из дачной петрушки, и, дружелюбно улыбаясь, обменивался ими, пока Надеждин не сказал ему, что кипарис символ траура и используется в погребальных обрядах.

Гламурцева одобрила идею в принципе, сказала заменить кипарис миртом, а голубую ленточку на жёлтую, купила в баре миртовый ликёр и вечером второго дня приглашала всех на афтерпати в её номере, выпить за бодрость духа и жизнь.

Выяснилось, что все опытные участники привезли с собой мешки шоколада и национальных деликатесов, которые надо попробовать. Гламурцева доставала из холодильника икру, разогревала в микроволновке блины и гоняла Мамсикова за дополнительными бокалами в номера, чтобы все попробовали ликёр.

Надеждин пришёл с пустыми руками. Мамсиков на последние купил в кафетерии отеля огромную тарелку с разными видами сыра, и братался с новыми товарищами.

На третий день к завтраку мало кто вышел, половина поехала гулять по городу, и только самые стойкие дослушали доклады на секциях до конца. Вечером сдавали ключи и делились впечатлениями у стойки регистрации, скидывая друг другу фотки и добавляясь друг к другу в Фейсбуке.

По итогам конференции всем вынесли благодарность. Гламурцева укрепила международные связи, – на факультет пришли сразу 50 писем от новых коллег из-за границы. Завкафедрой укрепил престиж – был выдвинут в председатели секции на следующий год. Ректор укрепил позиции альма матер и договорился о программе обмена студентами.

Надеждина похвалили, что хорошо выступил и пожурили за то, что завязал мало контактов.

Мамсикову поручили рассказать младшекурсникам, какие интересные доклады он выслушал и о каких разработках три дня рассказывали 500 участников международной конференции.

Вообще-то Мамсиков учил немецкий, и ничего из докладов на английском не понял, но Надеждин выручил и рассказал младшекурсникам за него.

Познакомились они в общей компании. Она была очень удачно, к лицу, одета, а он был в хорошем расположении духа и шутил. Через три месяца он сделал ей предложение. Они полетели знакомиться с её родителями в другой город.

Родители были своеобразные, военно-командного типа, но по молодости лет он не придал этому значения. Она была в самом низу семейной пирамиды, «под» мамой, а мама «под» папой. Ему она втайне готовила роль рычага, который всё перевернёт и поставит её «над» мамой. Внешность и доходы у жениха были соответствующие, а вот с характером она просчиталась.