Ольга Бермант-Полякова - 100 признательных эссе

Когда Надюшке ещё не было сильно за тридцать и никто из подружек не был давно замужем, она часто смотрела в небо, на самолёты и представляла, как у неё будет муж-лётчик, который будет махать ей из кабины. У неё была мечта, чтобы любовь была как в кино.

Надюшке 35 и она ни разу не была замужем. Мысли про лётчика запихнуты далеко-далеко, подальше от осознания. Думать их горько и обидно. А о том, отчего тяжело на душе, Надюшка привыкла молчать.

Знакомили ли её с кем-то? Знакомили. Нравился ли ей хоть кто-нибудь? Иногда нравился. Только было страшно, сначала, что за компромиссными вариантами пропустишь того, единственного.

Мама и тётя давно от неё отстали с вопросами на злополучную тему. Один отец никак не может успокоиться и возмущается, что она всё время сидит в своей комнате, как пень в лесу, обросший мхом.

Мхом он называет шерсть, из которой Надюшка валяет игрушки. Вся комната Нади заставлена игрушками ручной работы, – весёлыми, милыми и добрыми зверятами. Работает она в учётно-финансовом отделе в хорошей конторе, с премиями и без переработок, а после работы летит домой, к своим детям. Вернее, детищам.

Выкладывает на поролоновом коврике комочек шерсти и колет, колет, колет, придавая ему нужную форму. По всей комнате у неё пакеты с шерстью для валяния – красивой, мягкой, тонкой, и остевой. Она колючая, но без неё изделие не будет держать форму.

Своих детей у Надюшки, наверное, никогда не будет. Опоздала на поезд, в котором уехали в семейную жизнь другие. Такая судьба, вытащила бессемейный билет. В любом школьном классе найдётся такая девочка, которая так и не вышла замуж. И такой мальчик, который рано погиб, до сорока лет. И такой мальчик, который уехал – в далёкую страну. Марш Мендельсона звучит не для всех.

Надюшка давно живёт в двух потоках времени. В одном руки валяют, в другом голова слушает аудиокнигу. У неё есть любимые дикторы, в голоса которых она влюблена, кого переслушивает по два-три раза подряд.

На работе то же самое: глаза смотрят на монитор, рука щёлкает мышкой, разговоры сотрудников между собой сливаются в тихий ровный гул, а внутри крутится свой 3D фильм. В этом фильме она уезжает навстречу приключениям и встречает его, своего лётчика. И он погибает. И она никогда не выходит замуж за другого, чтобы его не предать.

Она никому не может про это рассказать, потому что над ней посмеются. И будет молчать, как пень, обросший мхом, – пока не дойдёт до психотерапевта.

Чтобы разрешить себе – другой мир.

Комната отдыха в СПА была как везде: бледных тонов, круглая, с чайными столиками, матерчатыми креслами, стеклянными стенами и панорамой на живописный вид за окном.

– Простенько, но чистенько, – удовлетворённо заметила одна женщина другой. – Мы были в отеле, где отдыхать после массажа и сауны приводят на водные кровати, а садятся на скамьи с подогревом.

– Каминного зала со стеклянным потолком не хватает. Люблю смотреть на звёзды в горах, – негромко поддержала собеседница. – Но зато нас здесь никто не услышит.

Пришлось подняться со своего кресла и продефилировать в белом махровом халате к центру зала за ещё одной чашкой зелёного чая, чтобы не подслушать ненароком.

Ту, что хотела камин, я не знала. Её собеседница была мне знакома.

– Здравствуйте, Ольга Викторовна! – приветствовала меня бывшая пациентка. – Вы тоже тут отдыхаете?

Со всеми пациентами без исключения у меня есть уговор: я никогда не поздороваюсь первой, оставляя им право решать, признаваться в знакомстве со мной, или умолчать об этом.

Когда практикуешь в одном и тоже месте два десятка лет, сталкиваешься с теми, кому помогал как психотерапевт, и в ресторане, и на набережной, и на кассе супермаркета, и на заправке, и в кафе-мороженое, и в бассейне.

Поздороваться – значит разгласить то, что до какого-то момента было сугубо личным делом. Не всегда момент для этого подходящий: пациент может быть в компании кого-то любопытного, кто приступит с расспросами, или кого-то, кому не особо доверяет.

Пускаться в откровения посреди торгового центра, вспоминая депрессивный эпизод после аборта от любовника и походы к психологу тайком от мужа, или лихорадочно изворачиваться и придумывать на ходу ответ, кому было адресовано «Здравствуйте!», – та ещё дилемма.

Поэтому я с самого начала занятий уговариваюсь: это ОК, если вы сделаете вид, что меня не знаете. Я первая с пациентами не здороваюсь.

– Вы так же пьёте «лысый»? – спросила она про чай.

– Да, без молока и без сахара, – подтвердила я. «Лысый» – это было слово-пароль, напомнившее нам наше общее прошлое – терапию. И чашку горького чаю на столе, он помогает мне думать.

– Моя сестра – моя тер, – познакомила нас пациентка. – Ух, какая я была мегера, когда к вам пришла, помните?

– А сейчас как? – строго спросила я.

– Никакой поблажки этому импульсу! Всё делаю, как научили, – с готовностью подтвердила собеседница. – Всегда помогает.

Расскажу, что её выручает, вдруг кому-то из читателей тоже пригодится. Бывают среди людей такие, кто боится перемен, нового. Им нравится, что один и тот же магазин на одном и том же месте последние двадцать лет, например. Они любят покупать один и тот же сорт сыра и видеть одну и ту же упаковку любимого продукта. Вещи как будто «свивают гнездо», поддерживают в эмоциональном смысле, не дают проваливаться в пустые тревоги и страхи.

Очень болезненно воспринимают перемены, касающиеся «гнезда», например, магазин перепрофилировали, сыр перестали выпускать, упаковку перерисовали. Обязательно ещё с десятилетку вспоминают при случае, какой магазин был раньше на месте нынешнего, в какой салат добавляли сыр, когда он ещё был, и кто подтвердит, что упаковка была раньше именно такого дизайна. Словом, даже в мыслях «не отпускают прошлое» от себя, гонят перемены, не принимают их душой.

Раньше это называлось «памятовать», не забывать. Сейчас слово устарело, и встречается в варианте «злопамятный».

Их цепкость проявляется не только по отношению к вещам. Помнить можно и слова, и поступки, и даже намерения.

Среди людей с цепкой памятью немало тех, в чьём внутреннем мире есть перекос: плохое прочно впечатывается в их память, а хорошее скользит по поверхности и не задерживается.

Психиатр сказал бы, что они тревожные и параноики одновременно. Бывает, что к двум этим сложностям добавляется третья: мстительность. Вот такой тройственный характер «мегерам» и приходится обуздывать в самих себе.

Сначала они учатся нейтрализовать своё желание поквитаться и «напасть» на человека, который тебе дорог. Ну, или «напасть» на отношения с этим человеком. Обесценить, как сейчас говорят. Смешать с грязью, говорили раньше.